"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

накипело у меня на сердце, но разум бессилен поведать то и, когда я
раскрываю уста, слово вопреки желанию становится сказкой: Простите меня,
братья, я буду говорить иносказаниями.
- Мы слушаем, Сыне Марии! - послышались голоса.
- Мы слушаем!
Иисус снова открыл уста:
- Вышел сеятель сеять семена свои. И когда он сеял, иное упало при
дороге, и налетели птицы и поклевали его. Иное упало на места каменистые,
где не было много земли, и засохло. Иное упало в терние, и выросло терние и
заглушило его. Иное упало на добрую землю и пустило корень, дало колос,
принесло урожай и накормило людей.
Имеющий уши да услышит, братья!
Все молчали, растерянно поглядывая друг на друга, а почтенный Зеведей,
который только и ждал повода для ссоры, вскинулся:
- Не понимаю, - сказал он. - Прости меня, но я, слава Богу, имею уши
и слышу, да ничего не понимаю. Что ты хочешь сказать? Не объяснишь ли
подробнее?
Он едко засмеялся и важно погладил свою седую бороду.
- Уж не ты ли и есть этот сеятель?
- Я, - скромно ответил Иисус.
- Ну и наглец! - воскликнул староста, ударяя посохом о землю. - А
камни да тернии да поля, которые ты засеваешь, - это мы, что ли?
- Вы, - снова тихо ответил Сын Марии. Андрей слушал, стараясь не
пропустить ни слова. Он смотрел на Иисуса, и сердце его тревожно трепетало,
как трепетало оно тогда, когда он впервые увидел на берегах Иордана
опаленного солнцем, закутанного в шкуру дикого зверя Иоанна Крестителя.
Молитвы, бдения и голод совершенно истощили его, оставив только огромные
глаза-- два угля пылающих - да уста, восклицающие:
"Покайтесь! Покайтесь!" Он взывал, и Иордан вздымал волны свои, а
караваны останавливались, потому как верблюды не могли двигаться дальше... А
этот, стоявший перед ним, улыбался, голос его был спокоен и боязлив --
неумелая пташка, пытавшаяся запеть, и глаза его не жгли, а ласкали. Сердце
Андрея встревоженно металось, металось между этими двумя.
Иоанн оставил отца и медленно приблизился к Иисусу, оказавшись уже
почти у самых его ног. Заметив это, Зеведей разъярился пуще прежнего. Теперь
он напустился на лжепророков, которые плодились с каждым днем все более,
доставляя людишкам одни только новые неприятности. И все они, словно
сговорившись, нападают на хозяев, священников и царей. Все, что только есть
хорошего и устойчивого в этом мире, желают они разрушить. А тут еще, вот вам
пожалуйста, этот босоногий Сын Марии! Да я ему шею сверну, прежде чем он
озвереет!
Зеведей оглянулся, желая услышать, что говорит толпа, и заручиться ее
поддержкой. Он увидел своего старшего сына Иакова, хмурившего брови --
непонятно, правда, от печали или же от гнева - увидел жену, которая шла к
нему, вытирая глаза. Затем перевел взгляд на оборванцев и вздрогнул: все
они, изголодавшись, смотрели на Сына Марии, раскрыв рты, словно птенцы на
кормящую их мать.
"Чтобы вам пропасть, голодранцы! - пробормотал Зеведей, съежившись
подле сына. - Лучше уж мне помалкивать, а то несдобровать!"
Послышался ровный, исполненный чувства голос - заговорил кто-то из