"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

медленно жевал, ел и чувствовал, как его тело и душа соединяются друг с
другом, становясь в этот час единым целым, вкушают едиными устами хлеб,
маслины, воду, радуясь и насыщаясь вдвоем. Прислонившись к печке, старуха
любовалась на Сына Марии.
- Ты проголодался, - сказал она, засмеявшись. - Поешь, ты еще молод,
а путь тебе предстоит долгий и трудный. Поешь, наберись сил.
Она отрезала ему еще краюху хлеба, добавила пару маслин и торопливо
повязала платок, который соскользнул было, открыв облысевшую голову.
- А куда это ты путь держишь, молодец? - спросила старуха.
- В пустыню.
- Куда? Говори громче!
- В пустыню.
Старуха скривила беззубый рот, взгляд ее стал злым.
- В обитель?! - крикнула она, неожиданно разозлившись. - Зачем? Что
ты там забыл? Разве тебе не жаль губить свою молодость?
Юноша молчал. Старуха тряхнула облысевшей головой и зашипела, словно
змея.
- Думаешь найти Бога? - язвительно спросила она.
- Да, - чуть слышно ответил юноша. Старуха пнула путавшуюся у нее под
ногами собаку и подошла ближе.
- Эх ты, несчастный! - воскликнула она. - Бог ведь пребывает не в
обителях, а в домах людских! Где муж да жена - там и Бог, где дети да
хлопоты, где стряпают, ссорятся да мирятся - там и Бог. Не слышал, что
говорят скопцы: видит око, да зуб неймет. Поверь мне, истинный Бог в доме, а
не в обители - Ему и молись. А всякий другой Бог - для скопцов да лодырей!
Старуха говорила, распаляясь все больше, а под конец взвизгнула и,
излив свою злость, успокоилась. Она тронула юношу за плечо.
- Прости, парень. У меня тоже был сын твоего возраста, но однажды
утром он повредился рассудком, открыл дверь, ушел из дому, отправился в
пустыню, в обитель к Целителям, будь они неладны и да не исцелиться им
никогда в жизни! Так я потеряла его. А теперь рот все пеку хлеб, таскаю его
из печи, да только кого мне кормить им? Детей? Внуков? Осталась я древом
засохшим.
Старуха на мгновение умолкла, вытерла глаза и заговорила снова:
- Годами простирала я руки к Богу и все взывала:
"Зачем я только родилась на свет? У меня был сын, так зачем ты отнял
его?" Я все взывала и взывала, да разве он услышит? Только однажды, в
полночь на святого Илью, я увидела, как разверзаются небеса. "Взывай себе,
если не надоело!" - раздался громовой голос, и небеса снова сомкнулись. С
той поры я и не взываю больше.
Сын Марии встал и протянул было руку на прощание, но старуха резко
отпрянула и снова зашипела змеей:
- Так, стало быть, пустыня?.. И ты возжелал пустыни? Неужто у тебя
глаз нет, парень? Неужто ты не видишь солнца, винограда, женщин? Ступай-ка
лучше в Магдалу: это как раз то, чего тебе не хватает! Разве ты никогда не
читал Писаний? "Не желаю, - говорит Бог, - не желаю я ни молитв, ни
постов, желаю плоти!" Это значит: "Желаю, чтобы вы рожали мне детей!"
- Прощай, матушка, - сказал юноша. - Бог да вознаградит тебя за
хлеб, которым ты накормила меня.
- Бог да вознаградит и тебя, дитя мое, - сказала, уже смягчившись,