"Сергей Казменко. Гибель "Хроноса" (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

и рецензии, и материалы с вашей работы, и биографические сведения. И ещё
кое-что. В этой папке, - он похлопал ладонью по её обложке, - о вас столько
всего, что вы сами, пожалуй, столько рассказать не сумеете.
- Очень любопытно, - Вертэй слегка привстал, потянулся к папке, - Вы не
разрешите взглянуть? На это самое "кое-что".
- Нет! У нас нет на это сейчас времени. Могу только сообщить, что здесь
нет записей ваших телефонных разговоров, копий ваших частных писем и доносов
на вас людей, которых вы считаете близкими, если это то, что вас интересует.
Все эти материалы, о которых я говорю, были собраны вполне законным путем. Я
не берусь судить о том, каким человеком вы предстали бы, окажись в этой
папке материалы более подробного исследования вашей личности, но и того, что
в ней есть, вполне достаточно, чтобы вызвать ну, мягко говоря, беспокойство.
Я, знаете, очень любопытен, и в свое время был очень удивлен тоном ваших
статей, появившихся в печати. Я не скажу, чтобы эти статьи были какими-то
очень резкими или очень обличительными - иногда пропускают статьи более
резкие - но в них было что-то такое, что качественно отличало их от статей
других авторов. И мне захотелось узнать, что же за человек их писал, и какие
чувства этим человеком двигали. Я стал следить за вами, я собирал материалы
о вас. Я знал о вас очень многое уже тогда, когда вы, наверное, о моем
существовании ещё не подозревали. И теперь я твердо знаю, что двигало и
движет вами. Это ненависть. Так я повторяю свой вопрос: за что вы нас так
ненавидите?
Вертэй вздохнул и стал подниматься.
- У нас с вами, видимо, не получится беседы, - сказал он.
- Нет, у нас с вами получится беседа, черт подери! - заорал вдруг
редактор, хлопнув ладонью по столу. Он ушиб ладонь и теперь тоже вскочил и
махал рукой, чтобы унять боль, - Нет, у нас получится беседа! Не для того я
убил на вас столько времени, чтобы вы мне тут хлопали дверью! Садитесь!
- Не орите на меня! - огрызнулся Вертэй, но все же сел. Ему вдруг
расхотелось уходить, эта вспышка редактора сорвала внутри какие-то запоры, и
злость, копившаяся годами, хлынула наружу. Он вдруг понял - не умом, а
сердцем, всей душой - понял, что он действительно их ненавидит, что
ненависть эта копится в нем уже давно и лишь иногда, совсем малыми дозами
находит выход в статьях, которые он пишет. И ему захотелось выпустить её
наружу, не думая о последствиях, сказать прямо в лицо этому человеку то, что
наболело в душе. Нет, теперь он не ушел бы отсюда, даже если бы редактор
захотел его прогнать. Как же я мог не сознавать этого раньше? - думал он.
Именно ненавижу - ни больше, ни меньше - ненавижу! - повторял он про себя
это слово, и оно приобретало все больший смысл, суть его становилась все
отчетливее, - Ненавижу! "Hate is fear" - ("Ненависть - это страх"), -
вспомнилась прочитанная где-то фраза. Ненавижу и боюсь? Ненавижу потому, что
боюсь? Нет, чушь!
- Итак? - снова спросил редактор.
Ненавижу потому, что боюсь? Нет, конечно же, чушь! Он спрашивал себя и
не чувствовал страха. Нет, страха не было. Может быть, он затаился где-то в
глубине души, но не он, конечно же, не он был главным. Тогда почему же я
ненавижу? За что я ненавижу?
Он поднял глаза на редактора.
- На этот вопрос так просто не ответить. Вы поставили его слишком
неожиданно. Кто мог знать, что вы способны на такие заключения? Надо