"Александр Казанцев(Томск). Любимая (повесть-миф)" - читать интересную книгу автора

драхмами из первых заработков Сократа (отец
Критона стал заказывать ему небольшие изваяния
для своего сада), однако не много времени
понадобилось настырному и пытливому сыну
Софрониска, чтобы убедиться: за мудреными
словесными выкрутасами большинства софистов
лишь плутоумие, пустота, а порой и нечестивость.
(Забыть ли, как томнотворно склонял его
толстобрюхий софист Архелай разделить с ним
ложе?!).
Разочаровавшись в софистах, Сократ неожиданно
нашел другого наставника: им стал Анаксагор,
учитель и воспитатель великого Перикла, который
уже был избран к тому времени афинским стратегом,
становился признанным вождем демократов.
Анаксагор из далеких Клазомен: кладезь мудрости,
воплощение добродетели, сеятель безбожия,
растлитель молодых умов! - и все это об одном
человеке, высоком, сухощавом, будто провяленном
до костей, серебро бороды которого плохо
скрывает таинственный шрам на щеке, след бурного
прошлого, а неблагозвучный говор выдает
малоазийское происхождение. Зато уж лишают
покоя, будят живой ум рассуждения его.
Анаксагор сам приметил босоногого Сократа на
шумной агоре, где безвестный сын малоизвестного
ваятеля победил в споре прославленного софиста
Гиппия из Эллиды, не просто победил, а посрамил,
выставил на посмешище любящих погоготать
афинян.
Гиппий велеречиво рассуждал о душе человеческой,
для которой любой государственный закон - тиран,
и лишь ничем не ограниченная свобода позволяет
ей расцвести, набрать высоту. Сократ же, дерзкий
сопляк, переходя от нарочитого самоуничижения к
почти неприкрытому ерничеству, без натуги
показал, что мудрствующий чужестранец на самом
деле ратует лишь за неограниченную свободу
богачей наживаться, пользуясь беззаконием.
Посрамленный Гиппий, возмущенно пыхтя, выбрался
из гогочущей толпы пропахших оливковым маслом,
вином и потом афинян, которым состязания
спорщиков были любы не менее перепелиных боев. А
на плечо ставшего героем дня Сократа легла сухая
ладонь Анаксагора...
Потом они часто встречались, чуть ли не ежедневно
гуляли по луговому берегу Илисса, и беседы их
росли, ветвились, словно живые дерева, но корнями
уходили всегда к одному: что следует считать
Высшим Законом Всего Сущего?