"Дей Кин. Моя плоть сладка" - читать интересную книгу автора

В пятнадцати километрах от города, в месте, где основная магистраль
пересекалась с дорогой, ведущей к вулкану, стояла полицейская машина. Но
полицейские даже не удостоили взглядом автобус, они ждали "форд" модели
тысяча девятьсот пятидесятого года с номером Иллинойса.
Приближалась ночь. Время от времени автобус замедлял ход, чтобы дать
возможность пассажирам выйти у небольших сарайчиков или просто на безлюдных
перекрестках. Остальное время Коннорс был вынужден крепко держать Элеану,
так как старый автобус немилосердно бросало на поворотах из стороны в
сторону, а водитель не снижал скорости. В салоне автобуса стояла невыносимая
жара, и, кроме того, немилосердно пахло человеческим потом, спелыми дынями и
птицами. Коннорс снял пиджак и расстегнул воротничок рубашки, а Элеана
разулась и поджала под себя ноги. Около моста стоял часовой с винтовкой. С
дюжину более скоростных машин обогнали автобус, и Коннорсу оставалось только
надеяться, что это не полицейские машины.
Они прибыли в Гвадалахару в два часа ночи. Краснокожий полицейский
прохаживался взад-вперед по аллее у остановки автобуса, но не обратил на них
никакого внимания. Очевидно, район поисков еще не распространился так
далеко. Вне сомнений, полиция считала, что Эд и Элеана еще находятся в
Урапане или неподалеку от него. Оба они обессилели. Найдя возле остановки
автобуса работающее всю ночь кафе, беглецы молча поели. Потом Коннорс
обнаружил дешевый отель с яркой вывеской. На этот раз нечего было и думать
проделать комедию с двумя отдельными комнатами и общей ванной. Они назвались
сеньором и сеньорой Гомес из Мехико.
Индианка с кротким лицом назвала Элеану "милое дитя", взяла восемь
песо, в которые она оценила номер, и показала их комнату. Ее можно было
назвать скорее кельей - белые стены, кровать, стол и один стул. С потолка
свисала лампочка без абажура. Яркая реклама отеля находилась как раз над их
окном. Когда индианка покинула их, Коннорс подошел к окнам и поднял шторы.
Реклама давала вполне достаточно света для их комнаты и можно было не
зажигать электричества.
В тот момент, когда Эд поворачивался от окна, вывеска погасла и в
глубине комнаты зеленые глаза Элеаны загорелись как у кошки. Потом реклама
снова зажглась, и одежда Элеаны упала на пол бело-черной кучкой. На ней не
было ничего, кроме губной помады. Коннорс почувствовал, как у него застучало
в висках, и с трудом овладел дыханием.
Потом Элеана провела рукой по своей груди и при каждой вспышке рекламы
Коннорс видел, как дрожали соски ее грудей и играли мускулы под кожей ее
живота.
Им не было необходимости говорить.

* * *

Зазвонили колокола - большие и маленькие, с теплыми голосами, высокими
и низкими. Они звонили в течение часа, приглашая верующих на молитву.
Удовлетворив свои желания, Элеана отдыхала в объятиях Коннорса.
- Эд, ты мне все также нравишься!
- Ты мне тоже нравишься, Элеана!
Его уважение к Элеане сильно выросло - не было ни слез, ни сожаления,
не было ложного стыда. Что сделано - то сделано. Все великолепно.
Но они понимали, что им нельзя здесь оставаться, прямо сегодня