"Лаура Кинсейл. Летняя луна " - читать интересную книгу автораего звала, звала, но он не откликается.
Неохотно Рансом накинул поводья на столбик у двери: лошадь была казенная, уйдет так уйдет. Если он сможет поговорить с Мерлином Ламберном, это, безусловно, окупит потерю одной казенной лошади. Служанка с затуманенным взором сделала шаг назад, пропуская его внутрь. Рансом вошел и оказался в широком темном коридоре. Вдоль стен теснились, прижимаясь друг к другу, и прятались по темным углам какие-то странные вещи. Отступая, чтобы пропустить Рансома, девушка наткнулась на какой-то предмет, и тот упал с металлическим лязгом. Что-то бормоча про себя, она водрузила его обратно. Придерживая загадочное сооружение, она стала разглядывать паутину проволоки с круглыми гирьками, свисающей с деревянной рамы... - Как вы думаете, что это может быть такое? Она казалась настолько озадаченной, что ему захотелось улыбнуться. Впрочем, он безжалостно подавил в себе это чувство: - Возможно, его изобретатель мистер Ламберн мог бы просветить вас на этот счет. Она вскинула голову и странно покосилась на него: - Боже мой, я думала, вы поняли. Нет никакого мистера Ламберна. Мерлин - это я. - Что, извините? - Я сказала, - она старалась выговаривать слова, будто говорила с плохо слышащим человеком, - Мерлин - это я. - Вы Мерлин? - Да. Наверное, вы слышали про Джона Джозефа Мерлина, гениального механика. Меня назвали в его честь. Думаю, моему отцу это не понравилось бы, мистер Мерлин, но все-таки тоже кое-чего достигла. Хотите посмотреть мою конструкцию крыла? Шокированный, Рансом медленно повторил: - Вы Мерлин Ламберн?! - Так вы обо мне слышали? - Она зарделась от удовольствия. - Наверное, вы читали мою монографию "Аэродинамические свойства околохрящевой ткани сойки обыкновенной". - Нет, - ответил он сухо, - не читал. - Тогда я подарю вам экземпляр. Мне их напечатали пятьсот штук. - Она закусила губу, а потом добавила: - И у меня осталось еще четыреста девяносто семь, так что можете взять, сколько захотите. Серые глаза смотрели на него с робкой надеждой. Рансом глубоко вздохнул - в течение нескольких секунд ярость и благоразумие вели в нем отчаянную борьбу. Он проклинал идиотов агентов, проклинал несуществующего мистера Ламберна, проклинал всех на свете начиная с Бонапарта. Он молчал, и уголки ее рта стали печально опускаться. Радость ее уже почти увяла, как сорванный цветок, когда неожиданно для самого себя Рансом сказал: - Спасибо. Я возьму двенадцать дюжин. - Двенадцать дюжин! - Она радостно изумилась, но тут же во взгляде проскользнуло сомнение. Он был готов проявить галантную настойчивость, но она только заметила: - Если вы приехали верхом, то не увезете столько сразу. - Я пришлю кого-нибудь за ними. Она с пониманием кивнула: - Вы раздадите их друзьям в научных кругах? Наверное, у вас широкий |
|
|