"Бернгард Келлерман. Город Анатоль " - читать интересную книгу автора

геологическими изысканиями (что я нахожу очень похвальным). Ты шутил с этим
Гершуном, а он всё принял за чистую монету и рассказал об этом всему
городу. - И Феликс опять затрясся от смеха.
Жак действительно болтал с Гершуном, не придавая значения своим словам.
Сейчас он всё еще был смущен и то и дело краснел. "Это предостережение, -
подумал он. - Здесь надо быть очень осторожным".
Служанка принесла скромный завтрак - маленькие грибки в уксусе и масле.
Феликс с наслаждением уплетал грибки и, чмокая губами, рассказывал о
легендарном, загадочном городе Симбабве в юго-восточной Африке, развалины
которого были открыты между реками Замбези и Лимпопо, и о боге-солнце Амоне
с бараньей головой. В несколько секунд он перенесся на тысячи лет назад.
Настоящее интересовало Феликса гораздо меньше, чем прошлое. Жака, например,
интересовал проход в горах между Комбезом и Анатолем. Но что за дело Феликсу
до этой жалкой дороги в какие-нибудь двенадцать километров! Это ж пустяки!
Он думал о торговых путях, существовавших еще до рождества Христова, длиной
в пять тысяч километров, иногда даже больше, путях, которые пересекали всю
Азию.
- Вот об этом еще стоит говорить, как ты думаешь?
И тем не менее Феликс был удивительно хорошо осведомлен о всех
последних достижениях в научной и технической области. В углу библиотеки
лежала целая гора французских, немецких и английских газет и журналов, и
Жака, как всегда, вновь поразила необычайная память брата.
Феликс с наслаждением раздавил последний грибок толстым языком и
обстоятельно вытер рот. Он благодушно посмеивался, сложив руки на животе. Ну
что ж! Расщепляйте атом, если это доставляет вам удовольствие. Почему бы
нет? Превращайте звуки в свет и свет в звуки. Он ничего не имеет против. Но
он отнюдь не склонен приписывать технике то значение, какое ей придают
теперь. Решительно не склонен. Это всё равно что устанавливать мотор на
органе. Пусть теперь орган полетит, очень хорошо, но при этом позабыли
усовершенствовать звучание, пренебрегли самым существенным. Музыка, святое
искусство...
Лицо Жака стало холодно и непроницаемо. Он вежливо улыбался.
- Святое искусство... - сказал он. - Прости меня, Феликс. Это слова!
- Слова? - Темные глаза брата разгорелись.
- Это просто фразы. Во всяком случае, никто в Европе не спорит больше
об этих вещах...
Феликс в недоумении покачал своей крупной головой:
- В Европе не спорят больше об этих вещах? Но ведь это самое главное,
самое важное.
Жак встал.
- А как твоя работа? Как она подвигается? - спросил он другим тоном.
Феликс набрал воздуха в грудь, и плечи его стали как будто еще шире.
- Терпение, терпение, - ответил он со вздохом. - Ученому нужно много
терпения. Источники, откуда приходится черпать сведения, разбросаны по всему
миру. И эта вечная корреспонденция отнимает ежедневно много часов.
Феликс изо дня в день писал длинные письма ученым, академиям,
библиотекам, архивам.
Он проводил Жака через сад, - знак высокого внимания.
- У тебя есть какие-нибудь определенные планы? - спросил он, подойдя к
калитке.