"Елена Келлер. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

Постепенно я привыкла к темноте и молчанию, окружившим меня, и забыла,
что когда-то все было иначе, пока не явилась она... моя учительница... та,
которой суждено было выпустить мою душу на волю. Но, еще до ее появления, в
первые девятнадцать месяцев моей жизни, я уловила беглые образы широких
зеленых полей, сияющих небес, деревьев и цветов, которые наступившая потом
тьма не смогла совсем стереть. Если когда-то мы обладали зрением - "и день
тот наш, и наше все, что он нам показал".


Глава 2. МОИ БЛИЗКИЕ

Не могу припомнить, что происходило в первые месяцы после моей болезни.
Знаю только, что я сидела на коленях у матери или цеплялась за ее платье,
пока она занималась домашними делами. Мои руки ощупывали каждый предмет,
прослеживали каждое движение, и таким образом я многое смогла узнать. Вскоре
я ощутила потребность в общении с другими и начала неумело подавать
некоторые знаки. Качание головой означало "нет", кивок - "да", тянуть к себе
значило "приди", отталкивание - "уйди". А если мне хотелось хлеба? Тогда я
изображала, как режут ломтики и намазывают их маслом. Если я хотела, чтобы
на обед было мороженое, я показывала, как вертят ручку мороженицы, и
дрожала, будто замерзла. Матушке удавалось многое мне объяснить. Я всегда
знала, когда ей хотелось, чтобы я что-то принесла, и я бежала в ту сторону,
куда она меня подталкивала. Именно ее любящей мудрости я обязана всем, что
было хорошего и яркого в моей непроглядной долгой ночи.
В пять лет я научилась складывать и убирать чистую одежду, когда ее
приносили после стирки, и отличать свою одежду от остальной. По тому, как
одевались моя матушка и тетя, я догадывалась, когда они собирались куда-то
выходить, и неизменно умоляла взять меня с собой. За мной всегда посылали,
когда к нам приезжали гости, и, провожая их, я всегда махала рукой. Думаю, у
меня сохранились смутные воспоминания о значении этого жеста. Однажды
какие-то джентльмены приехали в гости к моей матери. Я почувствовала толчок
закрывшейся входной двери и другие шумы, сопровождавшие их прибытие.
Охваченная внезапным озарением, прежде чем кто-либо успел меня остановить, я
взбежала наверх, стремясь осуществить свое представление о "выходном
туалете". Став перед зеркалом, как, я знала, это делали другие, я полила
себе голову маслом и густо осыпала лицо пудрой. Затем я покрыла голову
вуалью, так что она занавесила лицо и упала складками на плечи. К своей
детской талии я привязала огромный турнюр, так что он болтался у меня за
спиной, свисая почти до подола. Разодетая таким образом, я спустилась по
лестнице в гостиную развлекать компанию.
Не помню, когда я впервые осознала, что отличаюсь от остальных людей,
но уверена, что это произошло до приезда моей учительницы. Я заметила, что
моя матушка и мои друзья не пользуются, как я, знаками, когда хотят что-то
сообщить друг другу. Они разговаривали ртом. Иногда я становилась между
двумя собеседниками и трогала их губы. Однако понять мне ничего не
удавалось, и я досадовала. Я тоже шевелила губами и отчаянно
жестикулировала, но безрезультатно. Временами это так меня злило, что я
брыкалась и вопила до изнеможения.
Полагаю, я понимала, что веду себя дурно, потому что знала: пиная Эллу,
мою няню, делаю ей больно. Так что, когда приступ ярости проходил, я