"Джонатан Келлерман. Дьявольский вальс ("Алекс Делавэр") " - читать интересную книгу автора

помеченный красным крестом. Секретарша стучала по клавишам компьютера.
Сестры сновали между кабинетами и комнатами предварительного осмотра.
Проживающие при больнице врачи на ходу разговаривали по телефонам и еле
поспевали за быстро шагающими лечащими докторами.
Коридор под прямым углом повернул направо, в более короткий, где были
расположены служебные кабинеты врачей.
Открытая дверь кабинета Стефани Ивз была третьей в ряду из семи
дверей.
Комната размером десять на двенадцать футов, выкрашенная в обычный для
больниц бежевый цвет, до некоторой степени оживлялась подвесными полками,
забитыми книгами и журналами, парой репродукций Миро[3] и одним тусклым
окном, выходящим на восток. За сверканием крыш автомобилей вершины
Голливудских холмов, казалось, растворялись в смеси рекламных плакатов и
смога.
Письменный стол - стандартная больничная мебель, отделанная
хромированным металлом и пластиком под орех, - был придвинут к стене.
Жесткий на вид хромированный стул с оранжевой обивкой соревновался за
жизненное пространство с видавшим виды коричневым креслом. Между ними на
дешевеньком столике стояли кофеварка и замученный филодендрон в синем
керамическом горшке.
Стефани сидела за письменным столом, длинный белый халат был надет
поверх платья винного цвета с серой отделкой. Она заполняла медицинскую
карту амбулаторного больного. Правую руку заслоняла стопка других
медицинских карт высотой до подбородка женщины. Как только я вошел в
комнату, Стефани подняла глаза, отложила ручку, улыбнулась и встала.
- Алекс.
Она превратилась в привлекательную женщину. Когда-то тусклые
каштановые волосы длиной до плеч, безжизненные и заколотые в хвост, были
теперь пушистыми, посеребренными на концах и коротко подстриженными.
Контактные линзы заменили допотопные очки, открыв янтарного цвета глаза,
которые я раньше никогда не замечал, фигура стала более выразительной. Она
никогда не была грузной, а теперь стала просто тоненькой. Время не обошло
ее стороной - печально, но не за горами и сорокалетие; лучики морщинок
собрались в уголках глаз, и вокруг рта появились жесткие складки. Но со
всем этим хорошо справлялась косметика.
- Рада видеть тебя, - сказала она, беря меня за руку.
- И я рад видеть тебя, Стеф.
Мы обнялись.
- Могу предложить тебе что-нибудь? - спросила она, указывая на
кофеварку; при этом движении ее руки раздалось побрякивание. Позолоченные
браслеты обвивали ее кисть, на другой руке были золотые часы. Никаких
колец. - Просто кофе, или настоящий cafe au lait[4]. Эта маленькая штучка
конденсирует молоко.
Я отказался, поблагодарил ее и взглянул на аппарат. Небольшой,
приземистый, черное матовое стекло, полированная сталь, немецкая торговая
марка. Всего на две чашки. Рядом крошечный медный молочник.
- Здорово, правда? - не без восхищения воскликнула она. - Подарок
друга. Нужно было сделать хоть что-нибудь, чтобы придать этой комнате
некоторый стиль.
Она улыбнулась. Стиль - что-то новое, о чем она никогда раньше не