"Даниэль Кельман. Развязка" - читать интересную книгу автора

Даниэль Кельман

Развязка

(пер. Анна Кацура)

После школы он перепробовал множество профессий, но ни одна не
устраивала на все сто. Некоторое время выполнял мелкую работу в одном из
офисных муравейников - сортировал бумаги, наклеивал марки, ставил печати, -
но кому такое понравится?
Потом поступил на службу в автомастерскую. Поначалу все шло очень даже
хорошо, но со временем он понял, что та страстная любовь, которую питали к
автомобилям коллеги, в нем никогда не разгорится. А потому вскорости бросил
и это занятие и начал присматриваться к чему-нибудь другому.
Он был тогда человеком верующим. Наверное, по этой самой причине и не
мог нигде прижиться. Он почти исправно ходил в церковь, а однажды взялся за
исповедь блаженного Августина. И хотя до конца не осилил, но отзывавшиеся
эхом витиеватые фразы, словно произнесенные в самом кафедральном соборе,
произвели на него неизгладимое впечатление. Он даже работал в приходе во
время подготовки служб, шествий и других мероприятий подобного рода, и так
как этим занимаются не столь уж многие, кое-кто из совета приходской общины
обратил на него внимание. Ему предложили место.
Звучало довольно заманчиво: по работе своей этот человек устраивал
конгрессы, то есть подыскивал для того, кто их собирался проводить, зал и
заказывал места в гостинице, подключал микрофоны и громкоговорители, покупал
карандаши и бумагу и заготавливал все то, о чем никто другой никогда бы не
подумал. Устроителям конгрессов, так уж повелось, надобно иметь записи всех
речей, докладов и дискуссий на пленке - на память или... да кто его знает,
для чего. Вот и требовался - дабы застраховаться от срывов - человек,
который сидел бы в наушниках за пультом и следил, чтобы все шло без помех;
откажет микрофон - бил бы тревогу, заговорит кто-то слишком тихо - настроил
бы регулятор чувствительности. Этим он теперь и занимался. Бог свидетель,
работенка оказалась совсем не трудная, единственное, что входило в его
обязанности, - слушать, не упуская из виду маленькие светящиеся точки,
показывавшие колебания громкости и высоту тона. Ему не разрешалось
отлучаться, не разрешалось читать или проявлять рассеянность каким-либо иным
образом; но он умел работать сосредоточенно: платили тоже довольно прилично.
Вот так сидел он каждый день в каком-нибудь конференц-зале на самой галерке,
у стены, перед записывающим пультом и слушал. Впереди торчали головы с
последних рядов, почти все - с седыми и жиденькими волосами, с затылками,
потертыми как края кресел под ними. Выступавшие в большинстве своем -
старики, их голоса высокие и слабые, так что приходилось придавать им силу с
помощью усилителя.
Разумеется, он понимал немного, чаще всего разглагольствовали о
медицине или о сложных технических вопросах. Но слушал он всегда.
Внимательно и с искренним интересом.
Вскоре, правда, сообразил: лучше не ломать голову над услышанным. Это
ни к чему не приводит и только вызывает жуткое чувство, будто живешь бок о
бок с чем-то на редкость беспочвенным и неопределенным. Он старался
пропускать мимо ушей и оставаться равнодушным к тому, что произносилось