"Даниэль Кельман. Убить" - читать интересную книгу автора

отсутствии, в определенном смысле - о бреши. Мы называем это "злом", но
такое определение сбивает с толку. Речь идет всего лишь об отсутствии добра,
зло само по себе, не... - как бы получше выразиться? - зло нереально".
- Выруби! - сказала сестра. И перевернула страницу. Паук скрылся. Из
кухни послышался скребущий шум: подметались осколки.
"Ибо сущность зла - именно в небытии и в отсутствии. Поэтому оно
бессильно, поэтому нереально, не..."
- Выруби!
Он не хотел. Не потому, что было интересно, а просто так - он никогда
не делал того, о чем она просила. Бабочка стукнулась о стекло, крылья с
темно-красным отливом, в лучах солнца кружились серебристые пылинки. Он
зевнул, на глазах выступили слезы, и комната расплылась в светлом тумане.
Нащупал пульт: не затевать же ссору из-за этой ерунды! Нажал кнопку
выключателя: водолазка стушевалась в электрической вспышке. Экран почернел,
и в нем словно в зеркале отразились окно, диван, а внизу - он, сидящий на
корточках: малорослый (все говорили - коротышка), нерасчесанные волосы,
мятая рубашка.
Он поднялся. Ноги болели, левая зудела, почти затекла. Направился к
двери - когда поравнялся с сестрой, та даже не удостоила его взглядом, - и
вышел на улицу. В сад.
Зажмурился, яркий свет резал глаза, вспышкой отдаваясь в голове. А
теплый воздух как стоячая вода, шаг - и она вяло потекла вокруг ног, рук,
шеи. Он стоял и ждал, надо было привыкнуть.
Впереди раскинулась лужайка, пять на десять, за ней - зеленый забор из
проволоки. За забором (лучше не смотреть) что-то шевелилось - собака. Перед
забором - цветочки, и они качались туда-сюда, хотя ветра не было. А он бы не
помешал. На лужайке, в самой середине, разлеглась кошка.
Собственно, она даже не лежала, а ползла. Тело на земле, голова
опущена, лапы поджаты. Причудливые плавающие движения, беззвучные, усы и
волосики на ушах светились, когти на лапах - но, возможно, это только
казалось - далеко выпущены. Красная бабочка приземлилась на траву, на
секунду замешкалась, а потом полетела дальше, вспыхивая маленьким огоньком.
А вон и другая котяра. Крупнее первой, с длинной пушистой шерстью.
Уставились друг на друга, изогнувшись и выпучив глаза. Их разделяло метра
два, а может, и меньше. Да еще жара, да яркий свет, да неподвижный воздух;
одна тихо зашипела, другая подалась назад, немного, на несколько
сантиметров...
Раздался смех сестры. Он обернулся: та отложила журнал, откинулась
назад и, хихикая, смотрела через открытую дверь.
- Заигрывают, - пояснила она. - Мальчик и девочка. Прелесть, правда?
Вдруг одна кошка прыгнула - другая, фыркнув, отступила, но совсем
чуть-чуть, и потом, на долю секунды, обе превратились в вертящийся визжащий
шерстяной клубок; вдруг он распался - одна кошка пустилась наутек, в
заросли, другая устремилась за ней, и обе скрылись; некоторое время еще
качались и шуршали кусты и маленькие листочки сыпались на землю, а рядом
заливался пес; потом все кончилось. Наступила тишина, только собака рычала
да выла машина, заведенная каким-то болваном. И опять появилась бабочка.
Сестра все еще покатывалась со смеху, он пожал плечами и пошел.
Через калитку, на улицу. Здесь не было ни души: асфальт блестел, на
капотах припаркованных машин светились солнца. Перед каждым забором стоял