"Джеймс Келман. До чего ж оно все запоздало " - читать интересную книгу автора

обделывают собственные делишки, - кормильцы, приспособленцы, у них только и
радости что обеденный перерыв. Щелкает зажигалка. Сэмми вставляет сигарету в
губы, но только ему все равно приходится придерживать ее за кончик.
Зажигалка щелкает снова, пламя вдруг обжигает пальцы, и он отдергивает руку:
Извини, говорит он. Еще щелчок, он ведет пальцами по сигарете, пока не
ощущает тепло и не втягивает воздух, втягивает, дожидаясь, когда его сменит
табачный дым, и тот ударяет сразу в глаза и в ноздри. Твое здоровье, друг,
хочет сказать он, но получается только невнятный лепет.
Пепельница у твоей ноги...
Сэмми все еще что-то лепечет, табак шибает в голову. Он снова
затягивается, ну вот, так-то лучше. В гробу он их всех видал; и Сэмми
откидывается на спинку стула.
А время идет. Он сидит словно бы в пустоте, и мысли его разбредаются
какая куда. Хорошего мало, с какой стороны ни взгляни, потому как жизнь он
вел далеко не лучшую. Не худшую, но и не лучшую. Дурак он был, вот что. И ни
единой манды, кроме тебя самого, винить за это нельзя. Вечно одно и то же.
За что винить фараонов, если ты им первым накостылял; какого хера, друг,
нельзя же на них обижаться за то, что они тебе рыло начистили. Сэмми уж
двинет так двинет, мужик он крепкий - вон, костяшки на кулаке и сейчас еще
ноют и правая нога тоже, так кто ж тебе виноват? знаю, о чем говорю, не ты,
что ли, очухался в проулке? Первое дело, он сам там и приземлился, друг,
хотя как он, на хер, туда попал, понятия не имею. Но только никто его силком
в кабак не тащил, никто не заливал бухлом по самые зенки, все сам, сам так
собой распорядился. Нет, он не ханыга какой-нибудь; просто находит на него
такой стих, иногда.
Ну, детальным протоколом скачек это не назовешь, да и хрен с ним.
А тут еще старушка Элен.
Вот уж кто разозлится. На этот раз она его точно вытурит. Наверняка так
и будет. Он же опять в тюрягу загремел. И окажется он по уши в дерьме, друг,
знаю, о чем говорю, хватило тебе ума накинуться на фараонов, ну и получи,
вот оно, последний рубеж задроченного Кастера.[1]
Старушка Элен, друг, это тебе не хрен на палочке.
Человеку приходится сражаться, друг, никуда не денешься; люди
рождаются, растут, а потом им приходят кранты. Вот оно, горе-то - из люльки
и прямиком на долбаный погребальный костер.
Захватывающие факты, "байки-из-крытки". Например, вот эта, про
воинов-самураев прежних времен - хозяина их ухандохал враг - оба были
аристократы, Сисько не то Сенько, в общем, херовое какое-то имя - и самураи
задумали отомстить плохим дядям. Ну и вот, их начальник, сын начальника и
вся эта шайка-лейка разбрелись на целый год кто куда и стали жить, как
последние прохиндеи, - пить, баб валять и все такое, - пока тот малый и его
нехорошая команда не успокоилась, не прониклась ложным чувством
безопасности, решив, что хорошие самураи вконец с глузды съехали и
тревожиться из-за них ни хера не нужно. Ну, и когда все утихло и вышло
положенное время, самураи сошлись снова. И конечно, отомстили, целый год
спустя. Вставили мудакам по первое число. Прямо и откровенно. А потом, когда
они им вставили, то занялись самими собой и себе вставили тоже - все как
один совершили харакири. Потому как, раз хозяин помер, этот старый хрен
Сисько, а хорошие самураи за него уже отомстили, делать им больше ничего не
осталось, вышли им кранты - долг свой они исполнили, ну и, значит, копец