"Филип Керр. Бледный преступник ("Берни Гюнтер" #2) " - читать интересную книгу автора

губу изгибаться в тонкой презрительной усмешке. Седеющие светлые волосы были
коротко острижены, что подчеркивало высокий лоб. Хитрое, коварное лицо, и
оно очень ему шло.
- Удивлен? - спросил он.
- Что глава берлинской уголовной полиции послал мне анонимное письмо?
Нет, это со мной постоянно случается.
- Ты пришел бы, если бы я его подписал?
- Скорее всего, нет.
- А если бы я предложил тебе прийти не сюда, а на
Принц-Альбрехт-штрассе? Согласись, ты был бы заинтригован.
- С каких это пор уголовная полиция рассылает приглашения, если ей
нужно вызвать кого-то в свою штаб-квартиру?
- Ты попал в точку. - Его ухмылка стала шире, и Артур Небе вытащил
плоскую фляжку из кармана пальто. - Выпьем?
- Спасибо. Не возражаю.
Я сделал большой глоток чистого пшеничного спирта, предусмотрительно
припасенного рейхскриминальдиректором, и затем вытащил свои сигареты. После
того как мы оба прикурили, я оставил спичку гореть еще несколько секунд.
- Нелегко такое поджечь, - заметил я. - Один человек, да без
посторонней помощи... Ему, стервецу, пришлось проявить большую прыть. И даже
в этом случае, я считаю, ван дер Люббе потребовалась бы целая ночь, чтобы
запалить этот маленький бивачный костер. - Я затянулся и добавил: - Даю
слово, Толстый Герман приложил к этому руку. Руку, держащую кусочек горящего
трута, я имею в виду.
- Я шокирован. Услышать подобное возмутительное предположение о нашем
обожаемом Премьер-министре... - Но, говоря это. Небе смеялся. - Бедный
старый Герман! Получить такое неофициальное обвинение! Да, он замешан в
поджоге, но не его партия.
- А чья же тогда?
- Джоя Криппа. Этот чертов бедняга голландец стал для него неожиданным
подарком. К несчастью, ван дер Люббе пришла в голову мысль поджечь это
здание в ту же самую ночь, что и Геббельсу с его парнями. Джой решил, что
это его день, особенно когда выяснилось, что Люббе - большевик. Только он
забыл, что арест преступника означает судебное разбирательство. А
следовательно, соблюдение такой неприятной формальности, как представление
доказательств. И конечно, с самого начала любому, у кого варит котелок, было
ясно, что Люббе не мог действовать в одиночку.
- Тогда почему он молчал в суде?
- Они накачали его какой-то гадостью, угрожали его семье. Ты знаешь,
как это делается. - Небе обошел вокруг совершенно изуродованной массивной
бронзовой люстры, валявшейся на грязном мраморном полу. - Пойдем. Я хочу
тебе кое-что показать.
Он повел меня в огромный Парламентский зал, где Германия в последний
раз наблюдала некоторую видимость демократии. Высоко над нами возвышался
каркас того, что когда-то было куполом Рейхстага. Теперь, когда все стекла
выбиты, при свете луны медные прутья напоминали сеть какого-то гигантского
паука. Небе направил свет фонаря на обожженные, потрескавшиеся колонны,
окружавшие зал.
- Эти фигуры, поддерживающие колонны, сильно повреждены огнем, но,
видишь, на некоторых из них еще сохранились буквы.