"Марш через джунгли" - читать интересную книгу автора (Вебер Дэвид, Ринго Джон)

ГЛАВА 19

Здешние джунгли наряжались в туман, точно в саван. Наверно, они считали себя не влажным лесом, а облачным — этакое царство тумана и мелкого дождя, никак не честного тропического ливня.

А ведь это был только предбанник. Впереди — точнее, внизу — морпехов поджидает сплошной зеленый ад, где взор застит не туман, а переплетающиеся лианы и густой кустарник. Впереди еще будет мгла истинных тропических джунглей, а пока — наслаждаемся видом высоких деревьев, похожих на те, что растут в пустынных горах, и вездесущим туманом.

— Достало! — выругался младший капрал Сент-Джон-Эс.

Это странное имя навязала ему сержант-майор Косутич. Дело в том, что в третьем взводе служил его брат-близнец Сент-Джон-Эм — младший. Не желая путать близнецов, Косутич приказала, чтобы они всегда различались внешне. Вот и приходилось Сент-Джону-Эс разгуливать с наполовину обритой головой. Зато чесаться удобнее — и, вынужденный остановиться и оглядеться, капрал не преминул воспользоваться этим преимуществом.

Температура на градуснике перевалила за сорок шесть градусов — сто пятнадцать по Фаренгейту. Вокруг стоял горячий, плотный, почти непроницаемый туман, совсем как в турецкой бане. Видимость не превышала десяти метров, от встроенных в шлем сенсоров в этих условиях толку не было, даже акустический радар спасовал. Сент-Джон-Эс обернулся к следовавшему за ним стрелку — и в это самое мгновение в ухо ввинтился чей-то высокий взвизг.

— Что такое? — спросила рядовая Тальберт, увидев, что напарник сорвал с себя шлем.

Вдвоем, гранатометчик и плазмометчица, они прикрывали отряд с правого фланга, двигаясь примерно в пятидесяти метрах позади правофлангового разведчика.

— Будь оно все проклято! — взвыл гранатометчик, шваркнув шлемом о подвернувшееся дерево. — Связь эта чертова! По-моему, этот пар спалит нам все схемы.

Тальберт рассмеялась и разжала руки. Плазмомет закачался на ремне, перекинутом через плечо. Она легонько хлопнула себя по шее сбоку и запустила освободившуюся руку под десантный жилет. Пошарила там немного и извлекла коричневую трубочку.

— Покурим?

— Не, — отмахнулся Сент-Джон-Эс. Он вернул шлем на место — и тут же сорвал его снова. — Вот дерьмо!

Не видя другого выхода, он сунул руку внутрь и принялся дергать штекера.

— Ага, что-то получилось. Но половины датчиков — как не было.

Тальберт сжала трубочку губами, надломила самовоспламеняющийся кончик, затянулась и посмотрела по сторонам. Везде сплошной туман.

— Ты что-то расслышал? — спросила она, осторожно подхватывая плазмомет.

— Ни хрена я не слышал! — огрызнулся рослый гранатометчик, потирая пострадавшее ухо. — Одно верещанье.

— Ладно, не суть.

Тальберт наслаждалась никотиновой трубочкой. Правда, это был не никотин, а его имитация, да и то в ничтожной концентрации, зато вкус мягкий, а вреда никакого. И даже привыкание вызывает, точь-в-точь как обычный табак.

— Все равно датчики в этой дря...

Слова оборвались диким воплем, и Сент-Джон-Эс взвился с места, как вспугнутая змея.

Его напарница, истошно вопя, пыталась оторваться от извивающегося червя, свесившегося с дерева в метре от ее головы и обвившего девушке шею. На глазах заледеневшего от ужаса капрала из-под омерзительного скользкого кольца брызнула яркая артериальная кровь, и червь вздернул тело девушки в воздух.

Сент-Джон-Эс был потрясен до глубины души, но он был заслуженным ветераном, и руки его двигались помимо воли: он выдернул из гранатомета ленту с осколочными снарядами, потянулся за обоймой... и в этот миг из тумана возникла сержант Лэй. Чтобы вникнуть в ситуацию, взводной понадобилось не больше удара сердца, а со следующим ударом выстрел бисерного ружья снес червя с дерева.

Плазмометчица тяжело, словно мешок с сырым цементом, ударилась о землю и забилась в судорогах. Она не переставая жутко кричала. От конвульсивных движений рук и ног темная влажная земля так и летела в стороны.

Лэй выронила ружье и сорвала с пояса аптечку первой помощи. Она всем телом навалилась на корчившуюся девушку, запечатала зияющую рану на шее медицинским герметиком. Но и после этого оттуда не перестала хлестать кровь, ярко-алая, лишь слегка сгущенная кровоостанавливающими медикаментами. «Разумный» бинт расползался по шее, накрывая собой кровоточащие участки. Если бы ему удалось дотянуться до краев неповрежденной ткани, девушку можно было бы спасти, но ткани разрушались намного быстрее, чем успевал подействовать «бинт»: растворяющая плоть жидкость уже разъедала подкожные слои тканей, мышцы, сухожилия...

Когда Лэй срезала ножом камуфляжный жилет, ее глазам предстала картина тотального внутреннего кровоизлияния. Маргарета схватилась за второй «бинт», но уже ясно было, что девушка обречена. Тело быстро покрывалось черно-красными язвами, кожа вокруг них растворялась, а вслед за ней кровь, жировая клетчатка, мускулы... грудная клетка вдруг вскрылась целиком, обнажив ребра, а переваренная плоть хлынула на землю.

Плазмометчица забилась в предсмертных судорогах. Ее плоские груди превратились в две лужицы, которые пролились сквозь дыру в теле. Лэй в ужасе отшатнулась. Шея несчастной девушки почернела, лицевые ткани стекли с костей черепа.

Окончательное разложение не заставило себя ждать, но, казалось, прошли часы, прежде чем предсмертный вой Тальберт затих навсегда.

— Какого дьявола! Вы что, на пикник приехали? — прорычала Косутич. Она отпихнула в сторону одного из рядовых и развернула к себе лицом взводного сержанта. — Ваша задача — держать защитный периметр, а не устраивать свалку.

По мере того как она проталкивалась сквозь группу морпехов, столпившихся вокруг места происшествия, бойцы один за другим разбегались на позиции.

— Так! И что тут случилось?

У ее ног лежал скелет. Ева побелела.

— Великий Сатана! Что это? И кто это?

— Это была... только... это была... — бессвязно повторял Сент-Джон-Эс.

Он крутился и раскачивался на месте, гранатомет так и плясал в его руках, ствол беспорядочно выискивал невидимые цели на верхушках деревьев. Добиться ответа от человека в столь глубоком шоке невозможно, и Косутич перевела взгляд на Лэй:

— Сержант?

Маргарета тоже держала ружье на изготовку, ее расширившиеся глаза метались от дерева к дереву.

— Это было что-то вроде червя. — Она подтолкнула ногой остаток разорванного пулей туловища, валявшийся под деревом. — Он ее укусил, или ужалил, или не знаю что. Я его отстрелила, но она... она...

Ей пришлось замолчать, чтобы справиться с подступившей рвотой, но взгляд ее по-прежнему не отрывался от окутанных дымкой деревьев, где могли скрываться и другие черви.

— Она... вот, — выговорила наконец сержант, указывая на скелет у ног. Посмотреть туда она не решилась.

Косутич открыла десантный нож и вспорола оболочку животного, темную, неровно окрашенную, с заметными синими пятнами вдоль спины. После выстрела Маргареты уцелело сантиметров десять, у основания хвоста с несколькими ножками, снабженными крючьями. На одном все еще болтался кусочек коры, так что ясно было, как чудовище цепляется за дерево, свешиваясь вниз. А, так сказать, рабочий атакующий орган... очевидно, попросту растворил человека. Косутич выпрямилась, спрятала нож и вытерла руки.

— Мерзость.

Из тумана возник капитан Панэ, за ним тащились принц Роджер и его прирученная скользкая тварь.

— Проблемы, сержант-майор?

— Ну... — угрюмо начала она, дергая серьгу, — кажется, я не в восторге от этого места.

Корд подошел поближе к скелету и прищелкнул пальцами нижней руки.

— Ядэн-цуол, — пояснил он.

Косутич вскинула вопросительный взгляд на Роджера:

— Что там с вампирами, ваше высочество?

Ее зуммер безошибочно распознал слово «ядэн», но второе в словаре отсутствовало.

— Вампирские... детеныши? — неуверенно предположил Роджер.

Вид у него был обалделый, глаза чуть закатились. Сержант-майор поняла, что он погрузился в обмен информацией с имплантом.

— Знаете, эта дурацкая языковая программа дает слишком много толкований. По-моему, имеются в виду личинки здешних вампиров.

— И как с ними бороться, сэр? — Сержант Лэй начала приходить в себя, но голос ее звучал почти умоляюще. — Тальберт была хорошим бойцом. Сент-Джон-Эс — тоже хороший боец. Я не думаю, что они лажанулись. Но эта дрянь маскируется так, что ее почти невозможно заметить. На сканере ничего нет, ни движения, ни теплового излучения, ни электрических возмущений. Как, черт возьми, можно бороться с такой хренью?

Роджер испустил поток странных звуков и прищелкиваний. Скользкая тварь пристукнула нижними руками одна о другую и ответила принцу похожей очередью. Затем огляделась по сторонам, снова пристукнула руками и расправила накидку, покрывавшую его голову, плечи и шею.

— Значит, так, — неуверенно начал переводить принц, — он говорит, что вы должны стать внимательнее. Он говорит, что наблюдал за тем, как мы идем. Мы не умеем смотреть достаточно пристально или смотрим совсем не на то, на что надо. Еще он говорит, что эти червеобразные твари свешиваются с деревьев и их очень трудно заметить, поэтому лучше бы всем найти что-нибудь подходящее, чтобы защитить голову и плечи.

Корд испустил еще одну серию странных звуков, показывая на окружающие деревья. Затем сдвинул головной убор на затылок, снова хлопнул нижними руками, и Роджер, угрюмо улыбаясь, закивал.

— И еще он говорит, что эти гады, наверное, самые жуткие, но не самые опасные в здешних лесах. Они не умеют быстро двигаться — за исключением самого момента атаки, — и их легко убить копьем. Он говорит: «Жди, пока не встретишь лицом к лицу атул-грак», — понятия не имею, что это значит. Да, и эти... гусеницы-убийцы иногда собираются группами...

— Вообще-то он настроен довольно философски, — добавил Роджер. — Этот жест — когда он хлопает — означает то же самое, что наше пожимание плечами. В общем, жизнь штука сволочная...

— А в конце все равно помрешь, — закончила Косутич. — Ясно.

На глинистом склоне ноги Элеоноры заскользили, и она неловко хлопнулась на копчик. Резкий удар словно током пронзил позвоночник и болезненно отозвался в черепе. Сила тяжести неумолимо потащила ее вниз, к подножию склона. Она отчаянно забарахталась, пытаясь нащупать какую-нибудь опору, но тщетно; она скатывалась все ниже, пока чья-то рука не схватила ее за рюкзак. Элеонора оглянулась через плечо и устало улыбнулась спасителю.

— Спасибо, Костас, — сказала она со вздохом. Перекатилась на живот, попыталась выпрямиться...

Ничего не вышло. Ее сил хватало лишь на то, чтобы поддерживать уже заданное положение в пространстве. Грязь, жара, кусачая мошка, ноющие мышцы спины и ног — все это слилось за последние два дня в единую кашу.

— О Боже, — прошептала она, — просто позволь мне умереть — и закончим на этом.

На мочку уха село мардуканское насекомое, ведомое скорее любопытством, чем голодом, и резво полезло внутрь уха, на разведку. Элеонора яростно затрясла головой, насекомое отлетело прочь, а ученая снова шлепнулась в грязь.

— Потерпите, мэм, — улыбнулся Мацуги. — Мы почти добрались до деревни Корда. Не сдавайтесь, осталось совсем немного.

Камердинер взялся за ремни ее рюкзака и помог подняться.

От изнеможения она закачалась и прислонилась к дереву... не забыв предварительно осмотреться. В прошлый раз, когда она не глядя оперлась на что-то, ее искусали, вся рука покрылась вздувшимися отметинами от зубов, зато теперь Элеонора очень внимательно следила за тем, куда сует руки. Слава богу, это дерево, кажется, не собиралось ее убивать, и она с благодарностью позволила себе расслабиться.

Они уже спустились ниже слоя облаков, в царство джунглей, господствующих на планете. Отряд шел вдоль реки, бравшей начало в долине с озером, ее русло все расширялось и расширялось — пока окрестности не превратились в сплошное болото. Пришло время поворачивать на юг, но они по-прежнему держались параллельно реке — вот только журчание воды было почти не слышно за шорохами джунглей.

И везде, везде тучами роились насекомые. Мардуканские оказались восьминогими и шестикрылыми — в отличие от шестиногих и четверокрылых обитателей Земли. При конструировании местных жуков природа использовала особо прочный полимер — арамид, их панцири по твердости напоминали кевларовую броню. Поскольку арамид был заметно легче и прочнее хитина, здешние виды достигали поистине чудовищных размеров, и удивление землян разделили бы обитатели большинства планет.

Здесь встречались тысячи разновидностей жукообразных. Большинство, в том числе и довольно крупные, ползали по земле, но некоторые присоединились к военно-воздушным силам и с энтузиазмом накинулись на чужаков. Над головами людей кружило с десяток разновидностей восьминогих, от крошечных, напоминающих земного москита (морпехи тут же окрестили их «скитиками»), до неторопливых крупных жуков размером с голубую сойку. От их — к счастью, редких — атак бойцы отмахивались топориками и саперными лопатками.

Конечно, можно было бы герметизировать «хамелеоны» — они были не по зубам даже самым крупным жукам, — но при тяжелых нагрузках системы жизнеобеспечения, отфильтровывавшие углекислый газ наружу, а кислород внутрь, не справлялись с поддержкой дыхательного баланса. Время от времени то один, то другой морпех, не выдержав атак насекомых, застегивал костюм наглухо, но проходило несколько минут, и боец снова срывал шлем и начинал судорожно хватать ртом воздух. А потом долго отплевывался от мошкары.

Жужжание насекомых, переполнявшее уши морпехов, постоянно перекрывали более отдаленные звуки: странные крики, пронзительный свист, оглушительное хрюканье и совсем уж далекий вой баныни — может, какая-то зверюга праздновала победу над соперником, вторгшимся на ее территорию, а может, в тоске призывала брачного партнера.

Помимо звуков, атмосферу переполняли совершенно фантастические ароматы. На большинстве кислород-азотных планет чаще всего встречается запах гнили, особенно в джунглях, но здесь присутствовали тысячи, миллионы незнакомых запахов.

Серьезная нагрузка приходилась и на долю зрения. Джунгли были сплошным полем сражения угнетающего мрака и ярких красок. Сочетание двойного слоя облаков и трех ярусов джунглей порождало исключительно густую тень, которой на Земле, пожалуй, и не найти, но в этом мраке скрывалась своя, особая красота.

Рядом с Элеонорой, на уровне головы, покачивалась лиана, украшенная крошечными карминовыми цветками. Цветы источали сильный удушливый аромат, привлекавший десятки бабочек, расцветкой напоминающих чашечки с нектаром. Во всяком случае, социологу пришло в голову именно это название. Тело местных инсектоидов было гладким, а не покрытым волосками, но раскрашены они были примерно так же, как земные бабочки. На глазах Элеоноры, любовавшейся роем порхающих красоток, с верхней ветки в самую середину их хоровода свалился красный паук — или жук — и сцапал одну. Стайка любителей нектара взвилась вверх, темно-красным облаком окружила ученую и снова разлетелась по цветкам.

О'Кейси глубоко вдохнула аромат великолепных духов — а крошечный хищник тем временем шустро покончил со своей жертвой — и заставила себя оторваться от спасительного ствола. Пока она отдыхала, мимо прошла добрая половина отряда, и теперь следовало поторопиться, чтобы занять отведенное ей место в колонне.

Панэ разместил «балласт», как он их окрестил, позади штабной группы. Кроме Элеоноры и Костаса, в их число включили всех четырех пилотов. Если удастся-таки добраться до космопорта, без пилотов все равно не получится захватить межзвездный корабль и удрать из системы, поэтому сохранить им жизнь было почти так же важно, как уберечь Роджера.

Зато сама Элеонора, как она отлично сознавала, вместе с Мацуги болталась в капитанском списке приоритетов где-то на кончике хвоста. Капитан морской пехоты намеревался достичь космопорта с минимумом потерь, но если по дороге с приблудившимися академиком или камердинером случится какая-нибудь неприятность, значит, так тому и быть.

С этой логикой спорить было трудно, не те обстоятельства, но восторга Элеонора все равно не испытывала. И еще; она была практически уверена, что Роджер не в курсе дела. Принц наверняка не согласился бы включить в процент предполагаемых потерь никчемный, с точки зрения Панэ, персонал.

А самое главное, Элеонору расстраивал тот факт, что человек, ответственный за их жизни, как это ни прискорбно, зачислил ее в нахлебники — и был прав. Всю свою жизнь она создавала себе удобные условия для работы и сама выбирала, куда и с какой скоростью двигаться. У академиков не принято торопиться. Она помнила, что свысока посматривала на тех, кто свалился на обочину академической карьеры, но поражение этих неудачников заключалось всего-навсего в том, что они нашли себе в жизни не совсем выгодное или престижное место.

Сейчас ситуация была в корне иной. От того, справится ли она с предложенным испытанием физических сил, в буквальном смысле зависела ее жизнь — или ее смерть. Инстинктивно она понимала, что просить о передышке бесполезно — ей все равно откажут. От нее в этом походе ничего не зависит, она бесполезна, следовательно, никто не станет ради нее рисковать безопасностью целого отряда. Ей и Мацуги предстоял простой выбор: идти или умереть.

Элеонора была искренне убеждена, что ей предстоит сначала первое, а чуть погодя — второе. Но вот Мацуги, к ее удивлению, чувствовал себя в этих кошмарных условиях вполне прилично. Маленький суетливый камердинер волок на себе огромный тюк — почти такой же, как у мастера-оружейника, — без единой жалобы держался наравне с отрядом, да еще и время от времени помогал ей! Последнее поразило Элеонору до глубины души.

Она выпрямилась и зашагала по грязной дорожке, образовавшейся после того, как через подлесок проломилось два с лишним взвода морских пехотинцев. Бойцы вокруг нее пристально следили за происходящим в тылу и по бокам, и она поняла, что находится в опасной близости к хвосту колонны. Чтобы вернуться к центру развертывания, следовало прибавить шагу. Она покосилась на камердинера, все еще трусившего бок о бок.

— Знаете, Мацуги, у меня сложилось впечатление, — тихо сказала она, — что в нашем походе вы не испытываете ни малейших трудностей.

— Ох, я бы так не сказал, мэм, — ответил камердинер, поправляя ремни внутренней рамы рюкзака. И рюкзак, и легкие «хамелеоны» были выделены им с Элеонорой из запасов. Костас лениво прихлопнул скитика и заморгал. — Боюсь, я слишком часто сопровождал Роджера в его поездках по весьма неприятным местам, на сафари. Кое-где было почти так же неприятно, как здесь, но, честно говоря, мы ни разу не попадали в такие экстремальные условия с такими ограниченными ресурсами. Я думаю, сейчас тяжело всем, даже морским пехотинцам, хотя они и стараются этого не показать.

— По крайней мере, идти вам легко, — с горечью сказала она.

У нее самой ноги болели так, словно кто-то тыкал в них сзади раскаленным ножом. А ведь отряд только-только достиг подножия горного склона. Теперь предстояло пересечь неглубокий ручей и вскарабкаться на следующий склон, повыше предыдущего. А значит, и ей надо одолеть этот путь, спотыкаясь и оскальзываясь, сквозь духоту и мошкару, не решаясь даже хвататься за деревья в поисках опоры — из опасений, что ее сожрет неизвестный хищник, — во власти непреходящей усталости и постоянного страха.

— Вам надо просто переставлять ноги, одну за другой, мэм, — рассудительно сказал камердинер.

Он поставил ногу на избитую в месиво тропинку к вершине склона и протянул руку шефу персонала:

— Прошу, мэм!

О'Кейси, покачав головой, оперлась на предложенную руку:

— Спасибо, Костас.

— Не стоит благодарности, мэм, — улыбнулся камердинер. — Право же, совершенно не стоит.