"Алим Кешоков. Вершины не спят (Книга 1) " - читать интересную книгу авторадочери, - стало быть, не суждено. Да оно, может, и к лучшему! Дочь - это
гостья в семье. Сегодня есть, завтра в чужом доме по вечерам моет ноги своему мужу. Уорк Матханов радовался и красивому местоположению своего дома в Прямой Пади - на склоне холма, поросшего фруктовым садом, вблизи мечети. За Урухом, впадающим в Терек, виднелись веселые зеленые холмы Малой Кабарды, аулы и станицы. Кургоко был доволен и соседями, особенно ближайшим - трудолюбивым Касботом. Его усадьба была рядом. Небольшой надел земли он обрабатывал сам с женою, а в страдную пору выходили на прополку или копнение всей семьей. В зимнее время занимался извозом и никогда не забывал просьбы соседей - привезти новый хомут или косу, гвозди или сосновые доски, а детишкам гостинца. Не отказывался помочь по хозяйству и соседу-уорку. С истинным расположением приветствовали соседи друг друга и полагали так и прожить свой век - дружно, трудолюбиво и безмятежно. Судьба распорядилась иначе. Приближался байрам, и Касбот заколол барана для жертвоприношения во славу ислама, дабы аллах не упрекнул его, не сказал, что Касбот нарушил заповедь. Все совершалось по заповеди: Касбот разделал тушу, вывалил в ведро внутренности и пошел к арыку, протекающему у подножия холма. Туша осталась висеть на суку. Касбот помыл руки, смыл кровь с одежды и обуви, отряхнулся и не спеша пошел обратно. Занес ведро в дом, перебросился двумя-тремя словами с женой, хлопотавшей у очага, вышел опять во двор. Смотрит - туши на дереве нет. - Жена, где барашек? Побежали к дереву, к плетню, позвали соседа, но и он не мог сказать, куда девалась туша. На примятой траве нашли следы крови. Следы привели за сарай, и все объяснилось: огромный дворовый пес, до отвала наевшись баранины, пытался закопать остатки туши впрок. - Ах ты песья пасть! Собака среди собак! Вспыливший Касбот побежал домой и возвратился с винтовкой в руках. Касбот перепрыгнул через плетень, но собака спряталась в яме под сапеткой[14]. Касбот выхватил из плетня кол и начал острием бить животное. Пес визжал, скулил, но из укрытия не выходил. На пороге дома показался Кургоко. - Что ты делаешь? - Ломаю ему ребра. - Перестань, ты, в день холеры рожденный! - возмутился Кургоко. - Она сожрала баранью тушу... Вылезай! В последний раз ты ела мясо, тварь! - кричал разъяренный Касбот. За плетнем показались лица младших детей Касбота и сверкнули косоватые глаза старшего, всегда хмурого, четырнадцатилетнего Инала. Выскочил на свое крыльцо и старший сын Кургоко, ровесник Инала, болезненный Нашхо. Младший, Казгирей, был в это утро в медресе. - Прекрати, сосед! Прекрати! - кричал Кургоко. - Животное ищет защиты, оно в моем доме. Уходи! Собака, как будто понимая, чей голос звучит в ее защиту, выскочила из-под сапетки и метнулась к Кургако. Касбот отбросил кол, схватил винтовку, выстрелил. Собака взвизгнула, подпрыгнула, истекая кровью, забилась под |
|
|