"Артур Кестлер. Призрак грядущего" - читать интересную книгу автора

руководствовались одним планом, одним видением, неуклонно
материализовавшимся на протяжении веков независимо от политических
переворотов, пожаров, голода, войн и моров. Не воображайте, что мною
руководит сентиментальность, сантименты мне отвратительны. Нет, я говорю вам
о видимом примере явления преемственности. И поймите меня правильно:
совершенно нормально, когда здание - собор, дворец ли - перестраивается,
переделывается, и так далее, на протяжении трех и более веков. Но здесь - не
здание, а площадь. Это участок организованного пространства. Стоя там, вы
видите, что организованное пространство тянется на милю на запад, до самой
Триумфальной арки, на полмили на север - до церкви Мадлэн и через Сену до
Бурбонского дворца. Посмотрев на север, вы увидите два дворца семнадцатого
века, а между ними - уменьшенный в полном соответствии с правилами
перспективы, греческий храм, возведенный в начале девятнадцатого века. Что
за ужасная идея! Но все вместе создает впечатление совершенной красоты, ибо
мелкое растворяется в крупном, и различные периоды сливаются в гармоничной
пре-ем-ствен-ности. Если же вы обратите взор к югу, через мост, опирающийся
на плиту от крепостной башни, то увидите еще один античный фасад -
Бурбонский дворец, замыкающий ансамбль, начатый на севере. Самое же забавное
в том, что дворец этот обращен в противоположную сторону, и этот фасад
сложен на задворках два века спустя. Еще одна отвратительная выдумка! На
западе же - Елисейские поля с чудовищной Триумфальной аркой в конце! Но все
это вместе создает впечатление полнейшего совершенства. Чтобы добиться
совершенства, слагая вместе такое количество уродливых деталей, следует
обладать видением, пронизывающим века, переваривающим прошлое, выращивающим
из прошлого будущее. Необходима пре-ем-ствен-ность...
Снизу, из толпы, донеслись крики и смех, а затем послышался шорох
танцующих ног. Несмотря на недавний дождь, все еще было удушливо жарко. Во
многих мансардах вокруг мерцал свет, как на чердаках кукольных домиков,
освещенных малюсенькими свечками. Никто в эту ночь не собирался отходить ко
сну.
- Кто знает, - снова заговорил мсье Анатоль, - возможно, это наш
последний День Бастилии перед пришествием Неандертальца. Или предпоследний,
или пред-предпоследний - какая разница? Жителям Помпей повезло: они не знали
своей судьбы заранее. Глядите же, друзья, пока не поздно. Взгляните на
остров, Париж-Сите, откуда началась Европа. У него форма овала, как у
оплодотворенной материнской клетки, и из него выросло все остальное - не
так, как современные города, разрастающиеся, как раковые опухоли, а как
кристалл, как живой организм. Прямо перед вами, на площади перед Нотр-Дам,
то самое место, где сперматозоид соединился с яйцом: здесь древняя дорога,
ведущая из Рима на север, пересекалась с водным путем - Сеной. Здесь Север
был оплодотворен Средиземноморьем, и все, что случилось потом, было
продолжением этого события. Ведь очарование Парижа - это уникальный синтез
средиземноморской жизни с открытыми кафе, рынками и писсуарами - с одной
стороны, и урбанизованной цивилизации Севера - с другой. Здесь готика
повенчана с Ренессансом; представьте себе Париж, прорезанный по горизонтали
на высоте вот этого балкона, футах в пятидесяти от земли; тогда под нами
останется Ренессанс, барокко, модерн, на уровне же глаз и выше и"метнется
готический город, его чердаки, трубы, шпили. Фасады поднимались вместе со
временем; но новые дома не попирали Средние века, а поднимали их на своих
плечах ввысь, к небу; здесь, среди крыш, мансард и шпилей, -"пи навечно