"Эрих Кестнер. Эмиль и сыщики" - читать интересную книгу автора

я рассказал об этом фройляйн Фидельбоген, она пришла в такое отчаяние, что
чуть не заплакала. Но плакать ей было некогда, потому что она как раз
накрывала на стол к ужину, и она отложила слезы на потом, а потом забыла,
что собиралась поплакать. Таковы женщины!
Книгу я хотел назвать "Петрозилья из джунглей". Мировое заглавие,
верно? А теперь три готовые главы лежат у меня под ножкой письменного стола,
чтобы он не шатался. Но разве это подходящее место для приключенческого
романа, действие которого происходит не где-нибудь там, а в тропиках?
Старший официант Нитенфюр, с которым я иногда беседую о моей работе,
спросил меня несколько дней спустя, бывал ли я когда-нибудь там.
- Где - там? - не понял я.
- Ну, в этих самых тропиках, в южных морях, в Австралии, на Суматре,
Борнео и тому подобном?
- Нет, - ответил я. - А почему вы спрашиваете?
- Потому что писать можно только о тех вещах, которые хорошо знаешь,
которые видел собственными глазами.
- Но позвольте, любезнейший господин Нитенфюр...
- Да это же ясно, как дважды два, - сказал он. - У Нойгебауэров - они
часто ходят к нам в ресторан - была прислуга, которая никогда не видела, как
жарят птицу. И вот в прошлое рождество, когда ей велели приготовить гуся,
хозяйка, вернувшись домой с покупками, застала такую картину: в духовке
жарился гусь в том виде, как его купили на рынке. Не ощипанный, не
опаленный, не выпотрошенный. Ну и вонь стояла, доложу я вам!
- При чем тут гусь? - удивился я. - Не станете же вы утверждать, что
жарить гусей то же самое, что писать книги. Уж не обижайтесь на меня,
дорогой Нитенфюр, но это же просто нелепо.
Он дал мне отсмеяться вволю, впрочем, смеялся я не так уж долго, и
сказал:
- И тропическое море, и ваши каннибалы, и коралловые рифы, и вся прочая
мура - это ваш гусь. А роман ваш; - это противень, на котором вы собираетесь
зажарить и Тихий океан, и Петрозилью, и всех этих диковинных зверей. А если
вы не знаете, как жарят такую дичь, то получится такая дичь, что стыда не
оберешься. Точь-в-точь, как у прислуги Нойгебауэров.
- Но именно так поступает большинство писателей! - воскликнул я.
- Приятного вам аппетита! Вот и все, что он сказал мне в ответ.
Некоторое время я молчал и думал. Потом возобновил разговор:
- Господин Нитенфюр, вы знаете Шиллера?
- Шиллера? Вы имеете в виду того Шиллера, что работает управляющим на
пивоваренном заводе?
- Нет! - говорю я. - Писателя Фридриха Шиллера, который больше ста лет
тому назад написал уйму пьес.
- Ах, вот что! Того Шиллера, которому памятники ставят?
- Точно! Он сочинил драму, действие которой происходит в Швейцарии.
Называется она "Вильгельм Телль". Раньше детей в школах всегда заставляли
писать сочинение на эту тему...
- Мы тоже писали, - перебивает меня Нитенфюр. - Этого Телля я прекрасно
знаю. Верно, мировая пьеска, - Шиллер силен, ничего не скажешь. Что правда,
то правда. Но писать сочинения - это просто ужасно. Одну тему я и посейчас
помню: "Почему Вильгельм Телль не дрогнул, когда стрелял в яблоко?". Я
получил тогда пару. Вообще, надо признаться, я никогда толком не умел...