"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

Она заметила на естественной песчаной дамбе, отделяющей озеро от Амура,
веселую парочку, но ее рассеянный взгляд скользнул по ним, не узнавая.
Потом они пробежали совсем недалеко от Тони. Валька старался поймать
Катю, а она увертывалась, хохотала и дразнила его. Они не видели Тоню: они
были слишком увлечены игрой.
Тоня поглядела им вслед и снова погрузилась в одинокие думы. То, что
она переживала последние дни, было неожиданно и ново для нее, и она не
знала - хорошо это или плохо.
Началось с того дня, когда парни подрались из-за девушек. Тоню
возмутила их грубость. Но никто не дрался из-за нее, ради нее. Ее обходили.
И была минута, когда Тоня глубоко и мучительно обиделась на всех. Если бы у
нее было зеркало, она побежала бы смотреться в него, - неужели она так
нехороша, что даже здесь, где на тридцать парней одна девушка, никто не
остановит на ней взгляда? Зеркала не было, но Тоня знала сама, что она
совсем не уродлива... Так почему же? Почему? Ей было двадцать три года, но
любовь шла мимо нее, как толпы гуляющих в парке проходили мимо нее в
детстве, равнодушные, чужие, непонятные.
Желала ли она любви? До сих пор она не думала о ней или почти не
думала. Она изгоняла любовь, как слабость. Она ненавидела прошлое,
ненавидела мещанство, от которого веяло смердящим духом недобитого прошлого,
ненавидела легкомыслие, кокетство и наряды подруг и невыдержанность парней.
Ей казалось, что пока не кончена борьба (и борьба до победы коммунизма во
всем мире), шутить, кокетничать, веселиться преступно. Выйти замуж - измена.
Какой из нее боец, если она связана семьей, детьми, любовью!
Она была строга к себе и старалась вытравить в душе всякое стремление к
нежности, к ласке и уюту. Она боялась размякнуть, потерять свою ненависть,
свою решительность, свою силу. Она любила читать про то, как работал в
тюрьме Ленин. Она задыхалась от возбуждения и желания быть такой же, когда
читала о том, как принял смерть Овод, презрев возможность спасения, как
борцы революции шли в тюрьмы и на каторгу, пронося через все пытки свою
гордость пролетарских революционеров.
Тоне хотелось вот так же, стиснув зубы, страдать и не склонять головы.
Забывая про различие условий и времени, она стискивала зубы сейчас, когда
страданий не было, когда ее самоотречение становилось фальшью и обедняло ее
жизнь в той же мере, в какой оно обогащало души великих борцов, проносивших
сквозь страдания и боль не только презрение к ним, но и глубокую
человеческую любовь к народу, ради которого они страдали. Тоня не понимала
этого и строила свою жизнь по выдуманной схеме, исполненная лучших намерений
и не видя никаких результатов от своего иллюзорного подвижничества.
И вот теперь, в героической обстановке строящегося города, Тоня вдруг
отчетливо поняла, что ее жизнь фальшива и бесцельна. Она была примером
выдержки, принципиальности, дисциплины. Но ее пламенные речи падали в
холодную пустоту. Ее не любили. Никто не звал ее к себе в трудную минуту. А
Клава добивалась всего, чего хотела. Она сказала несколько простых слов
своим детским голосом, и парни пошли сплавлять лес, и работали как никогда,
азартно и дружно. Во время "бузы" на корчевке она взялась неумелыми руками
за огромную пилу, и парни бросились, чтобы занять ее место. Клава сказала:
"Ну, то-то, у меня уж руки заболели", - и стояла без дела, всем улыбаясь,
всех замечая, и все были довольны. А Тоня работала несколько часов, и никто
даже не подумал предложить ей более легкую работу.