"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

о посевной, о передвижках, об оленьих питомниках, о жилищном кризисе и
завозе товаров?
После каждого разговора Епифанов загорался желанием поехать в Тетюхе,
или в Ногаево, или на Камчатку.
Коля Платт рассудительно сдерживал его:
- Человек нужен там, где нужна его профессия.
Комсомольцы томились бездельем. Им было стыдно, что им не о чем еще
хлопотать.
Восемнадцать молодых коммунистов во главе с Андреем Кругловым пошли
становиться на партийный учет. Там, куда ехали, партийной организации не
было. Они должны были создать ее так же, как город, так же, как завод, - как
всё.
- Вам надо попасть к товарищу Морозову, - сказал им секретарь, - его
рекомендуют к вам на руководящую работу. Но он еще не освобожден здесь, и я
не знаю, поймаете ли вы его. Сейчас он на крекингстрое, потом у него
заседание, и вот его уже ждут товарищи из Охи, из Биробиджана, из Спасска...
Они решили ждать тоже. Товарищи из Охи, из Биробиджана, из Спасска
косились на комсомольцев с недоброжелательством людей, всецело захваченных
собственными неотложными делами.
Дважды в комнату заглядывали люди:
- Морозов здесь? Его ждут на заседание.
- Иван Сергеевич пришел?
Потом торопливо вошел плотный небритый человек в светлой кепке, с
усталым лицом и внимательно-зоркими глазами. За ним шло еще несколько
человек, на ходу выкладывая свои срочные дела. Вошедший оглядел группу
комсомольцев и весело спросил:
- А это что за табунок?
Комсомольцы поняли, что перед ними Морозов. Секретарь докладывал ему,
но Морозов, не дослушав, подошел к комсомольцам:
- Вы когда приехали? А кормят вас хорошо? В баню ходили? А Вернер все
бегает? Говорил с вами? Почему не говорил?
Он скрылся в кабинете, и оттуда раздался его настойчивый голос - он
говорил по телефону:
- Ну да, митинг. Сразу же, на берегу. Надо же рассказать толково, что и
как. И беседы на пароходе. Да пусть проводят сами! Ничего, что молоды, зато
энергичны.
Он пригласил комсомольцев в кабинет. Товарищи из Охи, из Спасска, из
Биробиджана сгрудились у двери. Снова кто-то звал:
- Иван Сергеевич! На заседание.
Морозов обещал сейчас всех принять, обещал сейчас прийти на заседание,
прикрыл дверь. У него было усталое, озабоченное лицо, но глаза внимательно
ощупывали, изучали комсомольцев, в них светилась неутомимость.
Комсомольцы ждали первых общих слов, но Морозов заговорил сразу об
основном, уткнув жилистую руку в огромную карту, изрезанную голубыми линиями
рек и коричнево-желтыми извилинами горных хребтов:
- Вот наш край.
Где-то на карте скрывались названия, уже связанные с вещами и людьми.
Хабаровск, Оха, Биробиджан, Посьет, Ногаево... Эти точки терялись в
необъятности края.
Но Морозов охватывал его целиком - хозяйским и любовным движением руки: