"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

четвертого. - Что золото! - повторил он снова. - Люди у нас дороже золота. А
без человечьей руки и золото, и нефть, и уголь - ничто.
Он неожиданно засмеялся, и веселые морщинки побежали по его лицу.
- Был у нас такой парень - Кирюша Попов. Послали его на Камчатку.
Одного. Ворчал, чертыхался. Написал два слезных письма - рыбу не знаю, не
справлюсь, культуры нет. Пробыл год, слезные письма писать перестал, все
больше хвастался достижениями. Приехал в отпуск, опять закис: устал,
говорит, переведите в Хабаровск или Владивосток. Мы его на два месяца - в
санаторий. Смотрю - через месяц является: "Ну его к черту, лунные ванны
принимать. Там пока путину завалят, потом не распутаешься". На самолет - и
домой, на Камчатку. Вот уже второй год работает...
Нежность осветила его лицо, и все поняли, как близок и дорог ему Кирюша
Попов.
- Вот и вам так надо. Мало создавать города - надо создавать людей.
Большевиков, дальневосточников, энтузиастов, исследователей, горячих
патриотов своего края.
Секретарь уже давно заглядывал в дверь.
- Ну, вот и все. Понять надо. И полюбить. С вами тут договора
позаключали. На год, на два. Чепуха! Что вы сделаете за год? Вы -
большевики. Смотрите правде в глаза. И готовьте других. Надо стать
дальневосточниками, надо осесть, притереться, полюбить. Вот ваша задача.
- А вы к нам скоро? - спросил Андрей. Морозов засмеялся.
- Сами, сами, ребята, действуйте. Что, сил у вас мало? Не справитесь?
Вы меня не ждите, вы сами молоды.
В дверь заглядывали ожидающие. Звонил телефон.
- Вот видите, мне еще тут дела расхлебать надо. Новый работник только
завтра приедет... а впрочем, самолет - птица быстрая, соскучиться не
успеете - догоню.
Андрей Круглов ушел из кабинета с ощущением, будто на его плече все еще
лежала тяжелая и ласковая рука. Он пошел в столовую, и привычное шумное
легкомыслие обедающих комсомольцев вдруг поразило его. Валька Бессонов на
всю столовую требовал добавки. Катя швырялась хлебными шариками. Около Клавы
Мельниковой царило возбуждение: после двухдневного знакомства парень из
Усть-Камчатска сделал ей предложение. Клава отказала и была смущена: не
подумал ли он, что она просто боится ехать в Усть-Камчатск?
Готовы ли они к тяжелым условиям борьбы? Как им сказать, что они не
должны возвращаться домой ни через год, ни через два, что отныне их родина -
незнакомый, суровый, необжитый край? Поймут ли они? Захватит ли их
грандиозность задачи?
Андрей чувствовал тяжесть партийной ответственности за них всех перед
человеком, который сказал ему: у нас людей меньше, чем золота.
Комсомольцы набросились на Круглова с вопросами: когда уедем, куда, что
строить, как? Андрей вспомнил вопросы, которые хотел задать Морозову и не
успел. Беседа была короче, сбивчивей, бестолковей, чем он ожидал. Но именно
в этой сбивчивости и внешней бестолковости беседы было то настоящее, что
взволновало Андрея. Морозов не сказал ничего конкретного о стройке. Он
просто излил перед ними то, что чувствовал сам, - любовь к необжитому краю,
тревогу, мечты, страстное желание, чтобы осели, притерлись, загорелись
энтузиазмом люди...
Он отмахнулся от договоров, как от пустой бумажки, не заботясь о