"Франциско де Кеведо. Кавалер ордена бережливцев" - читать интересную книгу автора

так и бубнит одно и то же, только и слышно у ней: "Дал бы бог, чтобы он
дал!" Что же произошло, мошенницы вы этакие? Теперь-то я вижу, что вам для
обращения ко святой жизни понадобилось обобрать нашего брата до нитки. Вы
враз обратились к богу, как увидели, что я без гроша. Быть бедным - великое
богоугодное дело, а пустой кошелек вам - что мертвая голова. Прямо-таки
уморило меня ваше желание - отдать частицу жизни нашей господу богу. Нет уж,
как отдавать оную частицу этакой жизни, так токмо одному сатане! Со всем
этим - уж прости, что приходится изъясняться о таких вещах, - отбираешь у
мужчины то, что ему нужно, и отдаешь господу то, что всевышнему вовсе не
годится. Побируха собралась расщедриться во спасение души. И, уж разумеется,
отучили тебя от совести в доме какого-нибудь швеца-хитреца.
Вот что скажу я тебе - не попадусь я тебе на твоей улице, и уж тем паче
- на мошенничество твое бесстыжее, когда не согласимся обоюдно: я во
спасение души своей раскаяться в том, что тебе давал, а ты - возвратить мне
взятое, дабы господь простил тебя. О прочем же пусть рассудят в чистилище,
если ты ненароком туда попадешь; буде же угодишь в пекло, отрекусь от своих
притязаний, ибо нельзя мне притязать ни на что в собственном доме твоей
тетки.

XX

Когда я размышлял, что такое мне ответить на ваши выпрашивания,
сударыня, пришли мне на память сии неизреченные слова, которые говорятся
бедным жалостливо, а женщинам резонно: "Нечего мне подать".
Я прекрасно знаю, сударыня, что существует нищенствующая монашеская
братия, но чтоб сверх того всякие девки побирались, да еще ни в каком
братстве не состоящие, - это уж слишком. Кланяйся она мне, клянчи она у меня
- мне-то что! Смотрю на нее как на ткача, - тот тоже поклоны у станка
отвешивает. А кто хочет сохранить целомудрие мое, пусть попросит у меня
что-нибудь. И как дьявол столь же корыстен, сколь и плоть, то и не извольте
сумневаться, сударыня, что сумею спасти душу свою по причине совершенного
обнищания моего. Ужели нельзя женщинам увериться в том, что их можно любить
- и весьма - без просьб и без подарков? Поглядеть только, что за вид бывает
у бедного человека, когда он одно и слышит: "Дай! Принеси! Купи! Пошли!
Покажи!" Оставьте, ваша милость, обидные слова, от коих при пустокарманье
моем бывает больно и оскорбительно. Да умолкнут просьбы и да кончится
писание! Я и сам могу писать до черта.
Обереги вас господи боже от напастей, хотя и опасаюсь, что ваша милость
- такая врагиня людям бережливым, что и сам бог оберечь вас не захочет.

XXI

И впросак же я попал, написав на родину одному приятелю, что обрел свое
счастье в Мадриде с девицею столь прекрасной и столь прелестною, что
большего и желать нельзя. А нынче обнаружил я в ее поступках, что желает она
все большего и большего. Я, сударыня, чувствую себя при своих деньгах так
славно, что не ведаю, как и чего же мне с ними расставаться, а посему
стараюсь скорее собирать их, нежели распределять. Ведайте, сударыня, что у
вас есть способ спасти меня от греха, ибо я твердо поставил себе, что лучше
спасти душу безмездно, нежели погубить ее за наличные. А как порассудить,