"Франциско де Кеведо. История жизни пройдохи по имени Дон Паблос, пример бродяг и зерцало мошенников" - читать интересную книгу автора

нищий слепец. Начинала она с "Судьи праведного", а заканчивала "Cunquibult"
{Всякий, кто хочет (лат., искаж.).} и "Salve, Regina" {Радуйся [дословно:
будь здорова], царица [небесная] (лат.)}. Читала она молитвы по-латыни, -
нарочно, чтобы выставить напоказ свою простоватость, так как она их безбожно
коверкала, отчего мы чуть не лопались со смеху. Обладала она и иными
талантами: потрафить всяким, желаниям и угождать разным вкусам, то есть,
попросту говоря, быть сводней. Передо мной она оправдывалась тем, что это у
нее наследственное свойство, подобное дару французского короля исцелять от
золотухи.
Ваша милость, быть может, решит, что мы с нею жили всегда в добром
согласии. Но кому не ведомо, однако, что друзья, коль скоро они корыстные,
будут стремиться обмануть один другого? Ключница наша разводила на дворе
кур. Мне захотелось полакомиться одной из них. У этой курицы было двенадцать
или тринадцать уже порядочных цыплят, и вот однажды ключница стала созывать
их на кормежку, крича: "Пио, пио!" Услыхав этот зов, я закричал, в свою
очередь:
- Черт побери, хозяйка, убей вы человека или обворуй короля, я бы еще
промолчал, но промолчать о том, что вы тут делаете, нельзя! Горе и мне и
вам!
Узрев меня в столь крайнем и как будто бы непритворном волнении,
ключница несколько встревожилась.
- А что же, Паблос, я такого сделала? - спросила она. - Брось шутки и
не огорчай меня.
- Какие тут шутки, черт возьми! Я-то ведь не могу не дать знать обо
всем этом инквизиции, иначе меня отлучат от церкви!
- Инквизиции? - переспросила она и начала дрожать. - А разве я сделала
что-нибудь во вред нашей вере?
- Похуже того, - отвечал я. - Лучше не шутите с инквизиторами, лучше
признайтесь им, что вы оговорились по глупости, но не отпирайтесь от
богохульства и дерзости.
- А если я покаюсь, Паблос, меня накажут? - со страхом спросила она.
- Нет, - успокоил я ее, - тогда они дадут вам отпущение.
- Так я каюсь, - сказала она, - только объясни мне - в чем, ибо сама я
этого не знаю, клянусь спасением души моих покойников.
- Неужели вы этого не знаете? Уж не знаю, как и сказать вам,
дерзость-то ваша меня прямо в ужас приводит. Разве вы не помните, что
позвали цыплят: "Пио, пио", а Пио - это имя пап, викариев господа бога и
глав церкви! Разве это малый грех?
- Я и в самом деле так сказала, Паблос, - помертвев, призналась она, -
но пусть не простит меня господь, если это было по злому умыслу. Я каюсь, а
ты подумай, нет ли какого способа избегнуть обвинения; ведь я помру, коли
попаду в инквизицию.
- Если вы поклянетесь перед святым алтарем, что не имели злого умысла,
я, пожалуй, на вас и не донесу, но нужно, чтобы вы отдали мне тех двух
цыплят, что вы кормили, подзывая святейшим именем первосвященников, а я
отнесу их на сожжение одному слуге инквизиции, ибо они уже осквернены. Кроме
того, вы должны будете присягнуть, что никогда не повторите ничего
подобного.
- Забирай же их, Паблос, сейчас же, - возрадовалась она, - а присягу я
принесу завтра.