"Грегори Киз. Духи Великой реки ("Дети Великой реки" #2)" - читать интересную книгу автора

пришлось сдержаться, чтобы не улыбнуться по-настоящему: Перкар, когда
смущался, выглядел ужасно трогательно.
Хизи смотрела вслед всадникам, пока они сначала не превратились в точки
на горизонте и наконец не исчезли из глаз.
Девочка не откликнулась на попытки Утки и Братца Коня завязать
разговор. Она обдумывала следующее письмо Гану, мысленно раскладывая по
полочкам все, что узнала с тех пор, как покинула город. Хизи придержала
Чернушку, следя за тем, как скачут охотники. Менги любили веселиться и
играть, но когда доходило до дела, они полностью сосредоточивались на нем.
Не ради одобрения владыки, не ради уважения других, а просто потому, что от
этого зависела их собственная жизнь. В походе усилия и коней, и всадников не
тратились понапрасну: сумы и мешки распределялись равномерно, чтобы ни одно
животное не оказалось нагружено больше остальных. Не то чтобы среди менгов
не попадались ленивые, эгоистичные или глупые; просто такие люди скоро
узнавали, что есть вещи, которые делать нужно, - даже мать потакала своему
ребенку лишь до определенного предела. Гану Хизи написала правду, детей
менги не били. Наказания были иными, провинившегося переставали замечать,
своевольного ребенка не кормили. Менги рано учились понимать, что
единственная надежная защита от голода - это работать как следует вместе со
всеми. Хизи с трудом далась эта наука - во дворце и в голову никому не
пришло бы усомниться, что ей следует подавать еду. И все же, несмотря на
однообразие повседневной работы, в моменты отдыха выполненные дела приносили
какое-то смутное удовлетворение - словно читаешь хорошо написанное
изречение, не цветистое и не многословное, а выражающее мысль ясно и точно.
"Интересно, что собой представляет празднество бенчин и интересует ли
его описание Гана?" Размышляя об этом, Хизи почувствовала, как ее настроение
понемногу улучшается.
"И Тзэма будет приятно увидеть, - подумала она; пожалуй, и сердиться на
Перкара тоже не стоило. Хизи ведь никогда раньше никто не был нужен; она
никогда не огорчалась, если люди предпочитали быть где-то в другом месте, а
не рядом с ней. Так какой же смысл так зависеть от варвара, которого к тому
же она совсем не знает?
Успокоенная такими размышлениями, Хизи еще раз оглядела расстилающуюся
вокруг равнину. Впереди - половина всадников уже миновала ее - девочка
увидела небольшую пирамиду из камней. Пока Хизи рассматривала странное
сооружение, Братец Конь натянул поводья, спешился, достал из мешка камень и
положил его на груду других. Хизи подумала: нужно не забыть спросить, почему
он так делает... и тут она увидела это.
Впрочем, словом "увидела" совсем нельзя было описать то, что случилось
с ее глазами; они оказались словно насильно распахнуты, как двери дома,
который штурмуют воины. Мимо разбитых створок в нее хлынули образы и
ощущения, совершенно недоступные обычному зрению. Что-то колыхалось в
воздухе, как призрак, вызванный чарами ее отца, как дрожащая струна лютни;
однако это нечто было гораздо более агрессивным, и Хизи вскрикнула от
неожиданного насилия, от потока пришедших извне мыслей, которые вдруг
наполнили ее голову, как извивающиеся черви и мохнатые пауки. Девочка,
тяжело дыша, отвернулась, лишь смутно различая чьи-то вопли - как оказалось,
ее собственные. С ней случилось то же, что и во время бегства у Реки - она
разрасталась, ее сила увеличивалась, а собственная душа Хизи съежилась под
наплывом чувств, столь же ей чуждых, как далекие звезды. Потом воспоминание