"Кимберли Кейтс. Утренняя песня " - читать интересную книгу автора

тех, кто ей доверял, предала тех, кто от нее зависел, солгала и тихонько
исчезла, а этого они ей никогда не простят.
В животе заурчало, голод давал о себе знать. С тех пор как она съела
несколько зеленых яблок, от которых ее вырвало, прошло уже три дня.
Для пяти лет Пип был слишком мал. Розовые пухлые щечки стали бледными и
впалыми, ручонки - тоненькими и движения неуверенными. Узкие плечики с
поразительной стойкостью сопротивлялись ветру.
Малыш ни разу не пожаловался, но она знала, что сил у него осталось
совсем немного. Кашель, изнурявший его в течение нескольких недель,
становился все тяжелее и тяжелее, то и дело сотрясая его впалую грудь. Ханна
впала в отчаяние.
Неужели они проделали такой путь лишь для того, чтобы умереть где-то на
незнакомой дороге, чтобы голодать и мерзнуть в одиночестве?
Нет! Она обещала заботиться о нем. Она защитит его, пусть даже ценой
собственной жизни. Но она устала. Боже, как она устала! Горе тяжким бременем
давило истерзанное сердце.
- Еще немного, Пип, - подбадривала она ребенка.
Он повернулся к ней, и в его огромных серо-зеленых глазах она прочла
то, чего он ни разу не произнес вслух: "Я боюсь. Мне хочется есть.
Пожалуйста, защити меня от него".
Им нужно хотя бы немного отдохнуть. Выспаться, высушить одежду у
божественно теплого огня.
Нет, сейчас не время об этом думать. Нужно двигаться дальше. Она должна
найти в себе силы, как находила на протяжении всего пути.
Ханна переложила саквояж в левую руку, а правой подняла Пипа, прижав
ребенка к себе так крепко, что почувствовала биение его сердца. Мальчик
прильнул к ней. Этот жест свидетельствовал о доверии, тем более ценном, что
его так трудно было завоевать.
Сильно любить очень опасно. Именно этому Ханна научилась за прошедшие
несколько месяцев. И вот теперь ее сердце снова могло быть разбито. Но она
ничего не могла с этим поделать, не могла этому воспрепятствовать. При
каждом взгляде на малыша она видела другое лицо, миловидное, с серо-зелеными
глазами - цвета долины, окутанной туманом.
"Не дай ему страдать так, как страдала я!" - эта мольба будет
преследовать ее вечно.
Тельце Пипа сотряслось от кашля. Он подавил приступ, уткнувшись ей в
плечо, и виновато заглянул в глаза. Сколько же раз за прошедшие годы его
вынуждали ощущать себя виноватым, если он решил, что совершил ужасный грех,
не сумев подавить кашель.
Она поборола приступ гнева и запечатлела на его влажном виске теплый
поцелуй.
- Все хорошо, малыш, все хорошо. Просто прокашляйся.
Ханна понимала, что здоровье ребенка подорвано тяжелым путешествием,
длившимся уже более двух месяцев, и тревога ее росла с каждым днем. Легкие
Пипа ослабли.
Он уже несколько раз напугал ее - во время приступов кашля его губы
синели, а глаза расширялись от страха.
Надо найти какое-то пристанище, пока не поздно. Какую-нибудь временную
работу, чтобы накормить Пипа, снять, как она обещала малышу, сказочный
домик, укрытый от посторонних глаз в глуши йоркширских болот, чтобы никто не