"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу автора

все до основания, расчищают место и на нем строят что-то новое, оно почти
всегда бывает хуже старого, того, что сломали насильно, по чьему-то желанию
или чьей-то прихоти. Марья, правда, ничего этого слушать не хочет,
подозревает меня в каком-то умысле и трусости, и нелюбви. Я говорю ей
"молодая ишо простые истины понимать, считаешь их для себя слишком
простыми", а она говорит "все истины банальные и следовать им в своей
единственной жизни скучно и неинтересно. Мне свобода нужна, в том числе от
истин". "Свобода - это осознанная необходимость ее отсутствия", -
втолковываю я Марье, но - безуспешно. Она все равно куда-то порывается, не
ко мне, так от меня или еще куда-нибудь. И очень похоже, что она порывается
во все стороны одновременно.
Вот. Как это я раньше о Марье не подумал? В связи с кометой. Марью же
мне тоже жалко. Не меньше чем дочь и кошку. Марье надо жить. Она для этого
создана. И любит это дело без памяти. Жить в смысле. Ей тоже неважно, как
именно жить, ей лишь бы жить. Наверно, это нас и сближает. Поскольку больше
нечему. Возраст - хоть не вспоминай, пятнадцать лет разницы в ее пользу,
интересы далекие, взгляды диаметральные, воспитание разное. А характеры
просто нигде не пересекаются. Единственное, умная она и образованная - не
мне чета, - а я люблю умных и образованных красивых женщин, слабость у меня
такая и червоточина. Но, я думаю, она все же лучше и безобиднее, чем
слабость Марьи обижаться на меня с подозрительной регулярностью и под этим
предлогом на неделю исчезать. Чаще всего она исчезает тогда, когда мне
хреново. В чем есть рациональное зерно. Когда мне хреново, я же и тех, кто
поблизости, заражаю. А зачем, чтобы было хреново двоим, когда может быть
хреново одному? Логично, практично и правильно - как ни крути. Но, возможно,
исчезает она, когда мне невесело и несладко, не специально, а по случайному
совпадению, и попрощаться с ней перед визитом кометы хотелось бы. На всякий
случай. И ей, я думаю, хотелось бы. Если б она что-нибудь знала про комету.
Только это вряд ли. Марья рассказывала, что телевизор выкинула еще в
девяносто третьем году, радио у нее никогда не было, а о газетах она говорит
"хорошая вещь газеты - их можно не читать". И не читает. Чему научила и
своего мужа. Так что о комете ей узнать неоткуда. И будет она делать вид,
что обижена на меня, пока не жахнет и не разнесет все вдребезги.
Пожалуй, надо как-то ее предупредить. Самое простое - это, конечно,
позвонить по телефону. Ее телефон у меня есть. Обычно я по нему не звоню.
При моем счастье трубку обязательно снимет муж и придется что-то такое
придумывать, а придумывать нет никакого желания, тем более голова после боли
соображать не расположена. Да и вообще не люблю я беседовать с мужьями. Не
мужское это занятие. А в данном случае и не имеющее смысла. Ну предупрежу я
Марью - а что дальше? Только зря человек расстроится. Перед лицом возможной
смерти. Почему-то перед этим лицом все расстраиваются. Хотя смерть, если
попробовать подумать, никому ничего плохого не сделала. На эту тему есть
умная теория, что она, смерть, существует отдельно от нас, в другом
измерении. Когда мы живем, когда мы есть - ее нет. Когда есть она - нет нас.
И нечего тут расстраиваться. Не расстраиваемся же мы потому, что нас не было
до нашего рождения, не было точно так, как не будет после нашей смерти. Хотя
здесь какой-то, мягко говоря, нонсенс существует. Представить, что тебя не
было в сорок пятом, допустим, году очень просто, а вот представить, что тебя
не станет сегодня, сейчас, или, пусть даже завтра, и исчезнешь ты навсегда,
окончательно - задача не из легких. Интересное наблюдение. Жаль, не мое. А