"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу автора

погоду, как гидрометеоцентр. И даже лучше. Ведь же с самого утра оно меня
предупреждало - будет буря. Возможно, ураган. Весь день из меня выступал
липкий тяжелый пот, весь день я чувствовал себя отвратительно, весь день
понимал, что голове моей придется туго.
Но теперь я успел прийти домой. Успел до дождя, до грозы. Даже ветер
еще не налетел на город, когда я пришел. Даже кошка еще не спряталась в угол
за креслом-кроватью от надвигающихся грома и молнии. Как делает она всегда.
Потому что единственное, чего она боится, это гром и молния. В общем, пришел
я в самое время. На час позже - и попал бы в самую что ни на есть стихию.
Оказался бы с нею на улице лицом к лицу. Не защищенный ничем. А я и так в
последнее время, если что-то и чувствую, так это незащищенность от всего на
свете. От каких-то дураков, лезущих со своими дурацкими предложениями,
пожеланиями и вопросами, от нахалов, пытающихся заставить меня застеклить
лоджию, которой у меня нет, от коммивояжеров, цепляющихся ко мне на улице, и
норовящих ворваться в квартиру, от автомобильной музыки, от самих
автомобилей, от пыли, грязи, вони. Я уж молчу о том, что не защищен от
своего государства с его органами, которые всегда карательные. Но от
государства не защищен никто. Только не все это чувствуют на себе. А я
чувствую и именно на себе. Хотя печального опыта не имею. Имею только
понимание и чужие примеры, из коих если не следует, то напрашивается вывод:
так называемая свобода у нас чревата повсеместным мусором - мусора везде
столько, что ни пройти, ни проехать, ни обойти в обход. Говорят, мусорщики
отказываются работать, так как им не платят за их услуги. И они справедливо
считают, что чем возиться с мусором без зарплаты, лучше без нее же ничего не
делать. А когда город погрязнет и скроется под слоем мусора, и станет нечем
дышать, и начнутся эпидемии и болезни - никуда не денутся, вспомнят о них,
спохватятся, принесут зарплату на цыпочках и будут умолять и просить.
И наверно, они правы, мусорщики, но и я прав.
Помню, как шли мы по самому центральному проспекту нашего города - а
этот проспект еще сравнительно чистый, - шли с американцем, прожившим там
пять лет, а раньше жившим здесь. Он смотрел на свои туфли и говорил "сколько
на туфлях пыли. А представляешь, что делается сейчас в наших легких, куда мы
эту пыль принудительно засасываем?" Я говорил "представляю", а он: "Надо
уезжать. Чем быстрее, тем лучше." И он уехал, потому что и приезжал-то всего
на неделю, а я и другие мои соотечественники остались. Нам уезжать некуда.
Мы привязаны к месту. По приговору какого-нибудь наивысшего суда, очевидно.
Наверно, мы все чем-то провинились и нас наказали, поставили в тупой угол на
колени. И естественно, на горох. Благо, гороха у нас хватает. Горох в наших
широтах произрастает хорошо. Невзирая на тех, кто его сеет и собирает.
Буйно, можно сказать, произрастает у нас горох. И всегда произрастал буйно.
Когда ничего, благодаря мудрому руководству не произрастало - и то он,
горох, произрастал. В общем, у нас горох - это царь полей и на него можно
поставить при желании всю страну. Что уже в определенной степени и сделано.
И мы - раз надо - постоим на горохе. Но все равно никуда не поедем, потому
что наше место здесь и потому, что от добра добра не ищут.
Нет. Не получится у меня полежать спокойно. Кошка радуется теперь, что
она не одна. Радость ее выражается просто: она носится по квартире, свалив
хвост на бок, и топоча, как будто у нее не мягкие лапы с подушечками, а
копыта. Таким образом она приглашает меня участвовать в ее радости. Она
хочет, чтобы я преследовал ее, а она бы от меня убегала и пряталась и