"Александр Хургин. Остеохондроз" - читать интересную книгу автора

Александр Хургин

Остеохондроз

Повесть

Двадцатилетию Нового угорского моста посвящается

И он видел ее своими глазами, видел от начала до конца, во всех
подробностях и даже, как ему показалось, в несколько замедленном темпе,
врастяжку. То есть она произошла перед ним так подробно и так близко, что
непонятно до сих пор, как не зацепила его самого. Хотя - что значит не
зацепила? Зацепила, конечно, но зацепила лишь своим откровенным
присутствием, своим действием, своей необъяснимой фантазией. Именно
фантазией, и я бы даже сказал - изобретательностью. Причем изобрести она,
оказывается, может не только общий, так сказать, сюжет, но и массу
мельчайших мелочей, деталей, нюансов - нюансов, без которых не бывает
настоящей литературы, настоящей музыки, настоящей жизни и настоящей смерти.
И никаких сомнений в том, что это была она, самая что ни на есть настоящая,
у него тогда не возникло. И позже не возникло. Поскольку не нашлось для
такого возникновения ни веских причин, ни поводов.

Потом, когда все уже произошло и свершилось и нельзя ничего исправить и
ничего вернуть, обнаруживается обычно Бог знает сколько всякого, на что
никто в обыденности и каждодневности не обратил бы своего внимания, а после
того, как она, смерть, побывала на месте происшествия, все только и делают,
что удивляются и произносят одну и ту же фразу: "Ну надо же - все как будто
специально, как будто кто-то все продумал, просчитал и подстроил и
сознательно организовал все эти ужасные непоправимые совпадения". Конечно,
организовал. Она и организовала. Никто другой до такого не додумался бы, а
если бы и додумался, то вряд ли смог все осуществить, ничего не забыв, не
упустив и не перепутав, все предусмотрев - до последнего штриха, до
последней точки, и кочки, и ямы, и колдобины. Свидетелям остается только
ходить вокруг да около и удивляться. Или не удивляться, а сокрушаться и
возмущаться человеческой безответственностью и халатностью и недопустимо
легкомысленным отношением к порученному делу. Мол, если бы да кабы все
выполняли свое жизненное предназначение, оговоренное и предписанное
должностной инструкцией, то никаких неожиданных и случайных смертей не
происходило бы в нашей жизни, а если бы они все-таки происходили, то было б
их несравнимо меньше, то есть они случались бы, возможно, но исключительно в
качестве большой редкости и из ряда вон выходящего события, и такое
редчайшее в своей исключительности событие, конечно, запоминалось бы
современниками крепко-накрепко и передавалось бы даже из поколения в
поколение. И на таких печальных и поучительных примерах эти последующие
поколения учились бы и приобретали свой собственный жизненный опыт,
используя по прямому назначению опыт отцов, дедов, прадедов и других, еще
более отдаленных во времени своих предков. В общем, ничего не остается
свидетелям, а то, что остается, - чушь собачья, яйца выеденного не стоящая и
ничего не значащая в процессе жизни и смерти, а также и в других важнейших
процессах бытия.