"Александр Хургин. Сквер" - читать интересную книгу автора

непонятно. Поэтому я спросил:
- Зачем?
- Хам, - сказала Анастасия и снова занялась мною.
"Может, она просто по мужику соскучилась, по любому мужику - а не по
мне", - подумал я, но думать так не хотелось, было не с руки, и через
секунду я уже не думал никак.
- Который час? - совершенно не вовремя и не к месту сказала
Анастасия. Я встал, подошел к столу и посмотрел на будильник.
- Три пятнадцать.
- Пора и честь знать, - Анастасия вздохнула и длинно, сверху донизу,
потянулась.
- Я знаю, - сказал я.
Мы сходили по очереди в ванную, по очереди оделись.
- Ну, давай, - сказала Анастасия.
Я пошел к двери.
- Ты вот что, - Анастасия подошла поближе и ткнулась мне носом в шею. -
Ты забудь все это. На всякий случай.
- Почему? - сказал я.
- Мы же не дети, - сказала она. - Я скоро бабушкой буду.
- И что?
- А то, - Анастасия отстранилась и отошла сначала на шаг, затем еще на
шаг. - В нашем возрасте, Вовик, люди живут как живут. И меняют свою жизнь
только в крайних, так называемых экстраординарных случаях. У тебя случай
экстраординарный?
Я подумал, что у меня случай самый что ни на есть ординарный, и сказал:
- Не знаю.
- Вот и я не знаю, - сказала Анастасия.
А я сказал, что у нее есть шанс стать не только бабушкой, но и матерью,
сделав заодно меня отцом, так как должен же в конце концов кто-то это
сделать. После чего ушел.
Когда я пришел в сквер, народ уже собрал свои баулы. Зимой рано
темнеет. А в темноте, ясное дело, никакой торговли быть не может. Даже Таня
перебирается в это время туда, где есть электрический свет, - поближе к
уличным фонарям. Она не любит этот момент, потому что здесь стоит среди
приличных людей искусства, и сутенеры, которым независимая, как вся страна,
Таня не платит, к ней не пристают. А не платит им Таня наотрез. Они говорят
ей - убьем, а она им - вот убьете, тогда и заплачу.
Вечером, в темноте, наступает их время. Но тут делать нечего, смена дня
и ночи неизбежна, и, значит, неизбежно из темноты переползать под фонарь и
стоять под ним в полном и опасном одиночестве. Тане, как никому другому,
нужно показывать товар лицом. Хотя, в общем, не только им и не только ей.
- Мы уже думали, ты не придешь никогда, - сказали мои соседи по работе.
- Куда я денусь, - сказал я соседям и стал тоже собирать свои поделки в
брезентовый просторный мешок.
Без меня ничего не продалось. Никак что-то спрос и предложение не могут
уравновеситься - то спрос опережал предложение, теперь предложение
оторвалось от спроса.
Домой пришел пешком. Не из экономии. А впрочем, и из нее тоже.
Лифт опускался долго, откуда-то с самого верху. Я нажал на ручку двери
и потянул ее на себя. Из лифта, почесываясь, вышла огромная черно-бурая