"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

ней и ради нее! Можете не ждать его, можете не радоваться ему, очень
хорошо!
Еще надо сказать Зельфонам, но это успеется. Зельфоны - ко-дымчане,
земляки, захотят, наверно, увидеть Гришу, но успеется. И все-таки зашла и
к Зельфонам.
Зельфоны сделали вид, что с трудом припоминают Гришу.
- Это какой же сын Штеймана? Рыжий? И он о нас спрашивал? Зачем мы ему?
Ну, пусть будет здоров, передай ему привет!
Решение разыскать Гришу пришло не вдруг. Пленительную эту идею она как
бы вынула из тайника, из никому не известной щели, как бы взяла в
сберкассе пятьдесят лет хранимое сбережение.
Осенью она подумала: не выйти л.и ей на пенсию? Она была почти уверена,
что, как только оставит работу, тут же и умрет от безделья. Все решил Жора
Синица, то есть Георгий Петрович, зав-отделом, старый друг, молодой еще
человек, лет на десять моложе, не меньше.
- Ты не боишься умереть от скуки, мамуся? - спросил он при первом же
разговоре.
Мария Исааковна оскорбилась чрезмерной его проницательностью.
- Хватит! - сказала она. - В чем дело, Жорик? И тут же написала
заявление, и тут же отправилась к Микитен-ко-Тужве. Главбух, конечно, чуть
не разрыдался, он и слышать не мог о ее уходе. Насладившись лестной для
себя истерикой, она с неподписанным заявлением помчалась к самому
начальнику пароходства. Она выслушала его комплименты. Да, моложава. Да,
энергична. Да, деловые качества и опыт. Сама дала ему понять, что сознает,
какой урон наносит всему каботажному и дальнему судоходству.
- Но, если я не воспользуюсь правом, данным мне моим государством,-
сказала она,- государство может счесть меня высокомерной.
И начальник пароходства рассмеялся с ней вместе и подписал заявление
красными чернилами.
Она пообещала главбуху перед годовым балансом приходить на помощь, и он
был счастлив. Она объяснила Жоре, что умирают от безделья только пустые
души, и Синица, кажется, согласился, во всяком случае, промолчал. И вот к
ее столу и счетам и арифмометру прикрепили медные таблички с ее именем, и
вот ей вручили каминные часы от сотрудников бухгалтерии и холодильник от
пароходства, и были сказаны слова, и были цветы и слезы...
Чтобы не умереть от безделья сразу, она затеяла ремонт. Комната из
вяло-абрикосовой стала свеже-зеленой. Сама, собственными руками покрасила
окна, ставни и дверь, повесила новые тюлевые занавеси, натерла дубовый
паркет и перестирала все в доме до последней тряпочки.
У известного портного, обшивающего преимущественно артистов оперетты,
ей удалось сшить два пальто. В ателье люкс заказала три шерстяных и три
летних платья. На толкучке купила французский шарф, югославский плащ,
итальянскую кофту, английские туфли, а в ювелирном магазине на
Дерибасовской - часики "Заря", сделанные на экспорт. Прямо на циферблате
было написано "Made in USSR", что означало - лучше не купишь.
Сладость грандиозных покупок, горечь от сильно приуменьшив-шейся цифры
в сберкнижке, головокружение от сумасшедшей выдумки разыскать Гришу - вот
он, хрустальный бокал, поднятый в ознаменование НОВОЙ Ж.хЗНИ.
Круглые часики в анодированном корпусе, который не отличишь от
золотого, шикарная вещица, надетая умышленно на правую руку, сделали руку