"Анатолий Ким. Стена (Повесть невидимок) [H]" - читать интересную книгу автора

изображение гуся, что круто взлетал к небесам, в струнку вытянув свою
длинную шею и клюв, - наша река ведь называлась Гусь. Миновав вырезанную при
помощи электросварки упомянутую многотонную птицу, сразу же за мостом
располагалось в те добрые времена предприятие СТО (станция технического
обслуживания), окруженное неровным забором из какого-то металлического
дреколья, ржавых труб, наспех затянутых металлической же сеткой. О, сколько
раз приходилось мне подъезжать к воротам этого авторитетного технического
капища, сколько часов своей прекрасной жизни, жизни красавицы и умницы,
сожгла я в вонючей курилке ремонтного цеха, куда по блату допускали меня
мастера авторемонта - знакомые слесари, жестянщики, маляры, - чтобы я там
сидела, пока ремонтируют мою машину, до одурения смолила одну сигарету за
другой и ждала, ждала!..
Собственно, в подобном ожидании проходила и вся остальная наша жизнь в этом
городе - вот скоро нам сделают машину, мы сядем наконец в нее и уедем...
Куда? Мы оба работали в местной средней школе, где обучалось около сотни
детей, которые ничего особенного из себя не представляли и, видимо, в
будущем ничего выдающегося не обещали, но все до одного мечтали поскорее
вырасти и уехать куда-нибудь из городка. Оставаться и жить там никто из
наших учеников не хотел, как приходилось жить нам, Анне Фокиевне и Валентину
Петровичу, учительнице русского языка и литературы и учителю истории. Анна
после института вернулась в свой родной город, стала работать в той же
школе, которую когда-то кончила, и беспечально зажила в родительском доме с
молодым пригожим супругом, который был у нее раньше, до меня...
Нет, нет, Валентин тут ошибается: я не жила с молодым пригожим супругом в
доме своих родителей - выйдя замуж, я перешла жить к мужу, на казенную
квартиренку, которую ему дали городские власти. Там же и дочь родилась,
росла до четырех лет, пока мы с ее отцом-музыкантом, Тумановым, работником
Дворца культуры, не разбежались. И только после этого, когда уже мой папа
Фокий умер (мама умерла годом раньше), я и вернулась в родительский дом.
Почему-то так вышло, что за все годы супружеской жизни мы с Валентином
никогда не заговаривали о том, как я жила с первым мужем и почему мы
разошлись.
Что ж, пусть будет так, папы Фокии все равно когда-нибудь да и умирают, их
дочери идут замуж, уходят из дома, но бывает, что вскоре разводятся и
возвращаются домой - пусть будет как угодно, что угодно, но только зачем мне
знать все такое о своей жене, да еще и в подробностях? Точно так же - зачем
мне рассказывать обо всем этом своему второму мужу, если в нем было замечено
- еще только на подступах к брачному алтарю - совершенно немыслимое,
болезненное, отвратительное, невменяемое чувство ревности?
Валентин мог бешено приревновать даже к тому факту, что когда-то Анна ездила
в первый медовый месяц на своей машине в Крым, и молодожены там снимали
какую-то сараюшку на берегу моря и были счастливы хищным счастьем молодой
чувственной любви. Словом, мы довольно рано выяснили, что и Анна и Валентин
- оба мы далеки от христианского всепрощения и от простой человеческой
мудрости, и лучше нам не касаться ничего из своего сексуального прошлого.
Хотя Аня, на мой взгляд, испытывала ревность не к моим былым подвигам с
другими женщинами, а скорее к тому, насколько я расценивал их умственные
качества и женские достоинства.
- То есть - как это понимать, Валентин?
- Что именно?