"Анатолий Ким. Отец-лес (Роман-притча)" - читать интересную книгу автора

свободы, и не отторжением от всего мира, а приобщением ко всему
неисчислимому сонму свободных предметов. И он мысленно как бы встретился с
нею взглядом и кивнул согласно, и она кивнула в ответ с пониманием того,
что он постиг её сущность и что она ничуть на то не обижена -- его
познанием её совсем незначительной роли, сильно преувеличенной разумом и
чувствами человеков. А когда свершилось это взаимосогласие со смертью, она
повернулась и усталой поступью ушла в сторону, сгинула в лесной тьме, и
Степан Тураев ощутил, что он сильно озяб, что ему хочется есть, и вспомнил,
где должен находиться его солдатский вещевой мешок, и там лежит хлеб, две
банки американской свиной тушёнки да головка лука с бруском сала,
завёрнутые вместе в газетную бумагу.
Он тогда не умер, но смерть узнал всю, и многочисленные боли и болезни
его тела сжались в комочки и застыли в жилах, костях, в сердце, в мышцах
усталой спины, а рассвет он встречал у костерка, весело лепетавшего свою
недолгую огненную песенку, и грелась на краю огня вскрытая ножом консервная
банка с тушёнкой. Привлечённая жирным духом заокеанской свинины, выглянула
из-за мохнатой сосенки лиса с мокрой мордочкой, издали уставилась
завистливыми глазами на человека, он свистнул -- и лисицы как не бывало.
Николай Тураев высказал однажды в споре со старшим братом, Андреем
Николаевичем: "Вы хотите, как пчелы или муравьи, жить только интересами
улья или муравейника. У вас индивид должен быть полностью подавлен законами
и порядками социального роя, поэтому ваши счастливцы никогда не постигнут
категорий свободы. Их норма -- это несвобода, наложенная на них эгоизмом
роя или видовой семьи. Человек вашего социума никогда не будет знать
счастья, как не знают, что это такое, те же пчёлы и муравьи. И даже высшая
прерогатива счастья -- любовь -- будет неизвестна вашему бедному индивиду,
потому что пчела и муравей только трудятся, а не любят, вместо них это
делает их царственная матка, которая обжирается этой любовью и беспрерывно
извергает из себя яйца. Любить могут, Андрюша, только свободные существа, а
самым верным признаком внутренней свободы является способность человека
любить безудержно, необузданно, так, как ему заблагорассудится, и безо
всяких сдерживающих уз морального порядка". Результатом ли этих воззрений
явились пятеро детей Николая Николаевича от Анисьи? (Она впервые на Колин
Дом явилась в лаптях, подпоясанная верёвкою -- искала отбившуюся от стада
корову, заблудилась и выбрела к Колину Дому, как назвали в народе новую
лесную усадьбу младшего из братьев Тураевых.) Плоды естественной и
свободной любви философа, которые, однако, полностью отняли у него
всяческую свободу, потому что плоды росли здоровыми, хотели есть-пить, быть
в образе людей, а всё это, разумеется, неукоснительно требовало
родительской заботы... И последыш Степан, зачатый в отцовском слепом
устремлении к свободе, пришёл теперь на изрытую печальную поляну в лесу,
где когда-то стояла барская усадьба отца, витала в мечтах его сумрачная
душа стихийного агностика и где теперь мечталось обрести смерть
тридцатилетнему Степану Тураеву.
Николай при разделе отцовского имения убеждённо взял себе только лес,
отказавшись в пользу брата Андрея от всех пахотных земель, а их сестра Лида
поступила точно так же, как братец Николаша, потому что с детства привыкла
во всём подражать ему. И ей братья выделили красивые берёзовые рощи с
полянами, с хорошей травою, с изрядным куском тихой лесной речки Нармы.
Тураевой Лиде было всё равно, что выделили братья в её долю, она даже не