"Анатолий Ким. Онлирия" - читать интересную книгу автора

Помнишь, как ее тогда забирали? Уложили тебя, голубчика, на диван и
приставили пистолет к виску...
- О-о-о... - жалобно скривил губы. - Дио...нисий!
- Подержи, подержи ее, голубушку! Приласкай ее, миленькую! Скажи ей -
здравствуй, моя красавица!
Умирающий стал шарить по одеялу, бледными волосатыми пальцами теребить
его складки. Ну-ну, потереби.
- Поцелуй ее, Володя!
Целует, честное слово - целует... Ну что за народ! Неужели он не
понимает, что у него агония? Или слишком уж хорошо, может быть, понимает?
Губы складывает, как младенец, которому снится, что он сосет материнскую
грудь, да еще и причмокивает.
Тут Келим быстро нагнулся к нему:
- А теперь скажи, Володя: у кого находится Флейта Мира?
- У Але...ксеева... - прозвучал еле слышимый ответ умирающего.
И он вновь забылся, и на этот раз у него не было тех чудовищных болей в
голове, которыми сопровождались адские промежутки существования между двумя
провалами в дикое опиумное море грез. И лежа с закрытыми глазами, которые он
уже больше никогда не откроет, старый антиквар улыбнулся.
И угрюмо, по-пожилому горбясь, Келим вновь на цыпочках прошел мимо
открытой двери соседней комнаты и прямо сквозь неотапливаемую старинную
печь, дохнувшую на него остывшим угаром давно прошедших времен, вышел на
улицу, в ночной торжественный снегопад. Он направился к площади пешком.
Как-то однажды Иисус Христос проходил берегом моря Галилейского один,
без учеников, и увидел скучающего пастушка, ходившего за дюжиной пыльных
овец, и остановился возле него. Мальчишка в рваном хитоне, с голыми руками,
в круглой войлочной шляпе, смуглый, немытый, в веку своем обреченный на
скудное существование невежественного киннерефского бедняка, вдруг опустился
на колени перед незнакомым путником и горько заплакал. Ему велено было пасти
овец и ждать, когда сестра или младший брат принесут обед, увязанный в
холстину, - но ждать уже становилось невмоготу. И две тысячи лет, которые
надо было прождать Его ученикам, пока Он умрет, воскреснет и уйдет на небо,
а потом вернется оттуда с войском, чтобы разгромить армию князя, - две
тысячи лет будут столь же томительны и горьки для учеников, как и
предстоящие два часа ожидания для этого пастушонка. Иисус понимал это, и во
утоление его печали Он отер глаза мальчишки полою Своего платья, а затем
подарил ему деревянную флейту, вынув ее из дорожной сумы.
И подобно этому пастушонку, присматривавшему за овцами, кто-нибудь один
из нас, наиболее могучих, тогда постоянно пас Его, выполняя задание
демонария.
И Он уже знал, чувствовал, что мы не дадим Ему сделать то, ради чего Он
был послан на землю в виде Сына Человеческого, - по крайней мере испортим
это дело в самом же начале и надолго задержим его окончательное
исполнение...
Ему было все известно о нас, и то, что мы убьем Его - столь же верно и
беспощадно, как всякую человеческую тварь, как и любых членов ангелитета,
которые осмелятся появиться где-нибудь на земле в материальном воплощении.
Ибо тело и материя, дорогой наш Брат по небесному дворянству, тело и
материя
- наши, и поэтому всякая жизнь, заканчивающаяся смертью, - тоже наша!