"Анатолий Ким. Запах Неустроева; Рыба Simplicitas (Два рассказа)" - читать интересную книгу автора

серьезный труп, килограммов на семьдесят, - с улыбкой молвил маклер и
почему-то подмигнул Селютину. - Уж этих трупиков пришлось мне понюхать в
Афганистане - ой-ей!"
Когда маклеры ушли, Селютин через некоторое время вышел на лестничную
площадку и, стоя напротив лифтовой шахты, стал принюхиваться, поднимая нос
кверху, туда, где была заколоченная дверца чердачного хода. Затем я ушел
обратно в квартиру и запер за собою обе двери: стальную наружную и
деревянную внутреннюю. Теперь-то я осознавал до конца причину столь
неодолимой, глухой, великой тревоги последних дней. Разве я сам выбирал
время, в котором мне жить? У меня нет, оказывается, будущего, а есть одна
эта тревога. Она была не только из-за того, что у меня отняли все деньги те
господа, которые умеют это делать. Они отнимут квартиру и, может быть, скоро
отнимут машину... Тревога была и не в том, что уже ничего не получается как
прежде и что не заработать мне больше комиссионных. Может быть, задвинув
меня куда-нибудь в район Выхино, этот страшный, вдруг совершенно
изменившийся мир навсегда лишит меня радости еще раз заработать зеленые
американские доллары... О, эта великая, бездонная тревога не имела за собой
единственной и конкретной причины, зато она имела конкретный запах. И в
голове Селютина родилось понятие, что этот сладковатый, возбуждающий запах и
есть запах Неустроева. Которого он, Селютин, совершенно непреднамеренно
заколотил гвоздями на чердаке. И хотя ему ничего судебного не грозит,
наверное, за одного одичавшего бомжа, который лазает по чердакам, - но может
ведь так получиться, что следствие все-таки начнется и это как-нибудь
помешает квартирному делу и задержит его. А там, глядишь, оно и вовсе не
состоится... Перед Неустроевым я не виноват! Я ведь не знал, что он на
чердаке и что у него тоже нет будущего. На чердаке было тихо. Я заглядывал
туда. Неустроева там не было! И ничего я ему не должен. Квартиру свою он
продал маклерам, а я купил ее уже у них, покупать и продавать жилье никому
не возбраняется. И никогда мы с ним не были друзьями. Правда, сто лет назад,
в молодости, Неустроев помог мне получить в издательстве один арабский
перевод. Тогда Неустроев был старшим редактором в издательстве. Однако с
этим переводом я только замучился, ничего у меня не вышло. Вот за это - что
не вышло, что подвел рекомендателя - я и виноват перед ним. А не за то, что
заколотил его большими гвоздями на чердаке дома... Никто не видел, как я
заколачивал. Никому не придет в голову... Никто не поверит, не подумает, не
поймет. И не пойду я никуда. К черту! Не хочу я. О, Боже!
Но если бы знал Селютин, что он и на самом деле ничуть не виноват! Ведь
я, Неустроев, на чердак забирался с другого подъезда! А узеньким лазом,
прорезанным возле камеры машинного отделения лифта, я пользовался лишь в том
случае, когда надо было спуститься с чердака. Так было удобнее и ближе. Ведь
Неустроев, забираясь на чердак, долго полз по нему, пробираясь к тому месту,
где под потолочинами, засыпанными угольным шлаком, находилась его прежняя
квартира. И однажды, лежа затылком на деревянной балке, этот Неустроев вдруг
умер, так до конца и не осознав, что с ним происходит и для чего это было
нужно - жить и умереть не случайно.

РЫБА SIMPLICITAS

1