"Стивен Кинг. Стрелок (Темная башня - 1)" - читать интересную книгу автора

распахнут. Из пробитых вручную петель свисал сыромятный ремешок. Штаны из
грубой бумажной ткани трещали по швам.
Он взобрался на отлогую дюну (песка тут, однако, не было; земля
пустыни была твердой, зачерствевшей, и даже проносящийся над ней после
захода солнца резкий ветер подымал лишь колючую, надоедливую, неприятную
пыль, схожую с порошком для выделки шкур) и с подветренного бока, с той
стороны, откуда солнце уходило раньше всего, увидел крохотное затоптанное
кострище. Такие небольшие знаки, подтверждавшие человеческую сущность
того, кто носил черные одежды, неизменно наполняли стрелка
удовлетворением. Губы на изъязвленных, шелушащихся останках лица
растянулись. Он присел на корточки.
Человек в черном, разумеется, жег бес-траву. Единственное, что здесь
было горючего. Она сгорала медленно, коптящим ровным пламенем. От
приграничных жителей стрелок узнал, что бесы обитают даже в огне. Сами
поселенцы траву жгли, но в пламя не смотрели - поговаривали, будто того,
кто посмотрит в огонь, бесы заворожат, поманят и рано или поздно утянут к
себе. Следующий, у кого достанет глупости поглядеть на языки пламени,
сможет увидеть там тебя.
Там, где жгли траву, виднелось перекрестье уже знакомого стрелку
значка идеограммы. От легкого тычка пальцев он рассыпался в серую
бессмыслицу. В кострище нашелся только обгорелый кусок сала, который
стрелок задумчиво съел. Так случалось всякий раз. Вот уже два месяца он
шел за человеком в черном по бесконечному чистилищу
пронзительно-однообразной бесплодной земли и ни разу не встретил ничего,
кроме гигиенически-стерильных идеограмм на биваках. Ни единой жестянки,
бутылки или бурдюка (сам он оставил уже четыре мешка, похожих на
сброшенную змеей кожу).
Возможно, бивачные костры - выписанное буква за буквой послание:
"возьми порох". Или: "конец уж близок". Или, может быть, даже "ешьте у
Джо". Это не имело значения. Стрелок совершенно не понимал идеограмм, если
это были идеограммы. Кострище же было таким же холодным, как все прочие.
Он знал, что продвинулся к своей цели, однако с чего это взял, не понимал.
Но и это было неважно. Он поднялся, отряхивая руки.
Никаких других следов не было. Острый как бритва ветер, разумеется,
уже загубил даже те скудные следы, какие хранил спекшийся песок. Стрелку
так и не удалось обнаружить даже испражнений своей будущей жертвы. Ничего.
Только остывшие кострища вдоль древнего большака, да неустанно работающий
в голове дальномер.
Опустившись на землю, стрелок позволил себе ненадолго приложиться к
бурдюку. Внимательно обшарив взглядом пустыню, он посмотрел на солнце,
скользившее к закату в дальнем квадранте небосклона, поднялся, вытащил
из-за ремня перчатки и принялся рвать бес-траву для своего костра, который
разложил на оставленном человеком в черном пепелище. Иронию подобной
ситуации, наравне с романтикой жажды, стрелок находил горько
привлекательной.
За кремень и кресало он взялся не раньше, чем день догорел, оставив
после себя лишь бежавший в укрытие толщи земли зной да угрюмо-насмешливую
оранжевую полоску на одноцветном горизонте. Он терпеливо наблюдал за южным
направлением, где высились горы, не ожидая и не надеясь увидеть тонкую
струйку дыма над новым костром - просто слежка входила в правила игры. На