"Стивен Кинг. На пороге смерти" - читать интересную книгу автора

я был худ и слаб. Моей терпимости пришлось проходить суровую проверку. Как
бы то ни было, операции дали мне реальный шанс снова начать когда-нибудь
ходить. На моей ноге было закреплено большое устройство из стали и
карбоновых волокон под названием внешний костный фиксатор. Восемь больших
стальных стержней, называемых шанцевыми штырями, вели от фиксатора к костям
над и под коленом. Пять стальных игл потоньше лучевидно выходили из колена.
У них был такой вид, словно ребенок нарисовал лучи к солнцу. Благодаря им
колено находилось в состояние покоя. Три раза в день медсестры вытягивали
маленькие иглы и большие штыри и смачивали отверстия перекисью водорода. Я
еще никогда не окунал свою ногу в керосин и не поджигал ее потом, но если
мне когда-нибудь придется это сделать, то я наверняка буду чувствовать себя
тогда примерно так, как при том ежедневном уходе за штырями.
19-го июня меня привезли в больницу. 25-го я впервые встал на ноги,
проковылял три шага к стулу, сел на него в операционном облачении, опустил
голову и тщетно пытался сдержать слезы. В случаях, подобных моим, люди
внушают себе, что им повезло, просто невероятно повезло, и зачастую это
срабатывает, ибо, по сути, так оно и было. Но иногда никакие внушения не
помогают. Тогда люди плачут.
Через день или два после этих первых шагов началась физиотерапия. За
первый заход я с помощью передвижной опоры, пошатываясь, проделал десять
шагов по коридору. В то же время училась ходить еще одна пациентка - сухая
восьмидесятилетняя женщина по имени Элис, перенесшая апоплексический удар.
Мы то и дело подстегивали при ходьбе друг друга, если у нас еще оставались
силы. На третий день я сказал Элис в коридоре, что когда она идет так, то у
нее видны трусы.
"А у тебя, парень, повсюду видны щели", - пропыхтела она и поковыляла
дальше.
4-го июля я мог уже так долго оставаться сидеть в кресле-каталке, что
меня вывезли на погрузочную эстакаду за больницей, откуда я наблюдал за
праздничным фейерверком. Стояла невероятная жара, улицы были заполнены
людьми, которые все что-то ели, пили пиво и лимонад и задирали головы к
небу. Тэбби стояла рядом со мной, держала меня за руку, а небо озарялось
красно-зеленым и желто-синим цветом. Тэбби временно снимала комнату напротив
больницы и каждое утро приносила мне яйца под майонезом и чай. Еда шла мне
только на пользу. Когда я вернулся в 1997 году со своего путешествия на
мотоцикле по австралийской пустыне, я весил 108 килограмм. В день, когда
меня выписали из Мэнской центральной клиники, мой вес был не много не мало
82 килограмма.
После трехнедельного пребывания в больнице я 5-го июля вернулся в наш
дом в Бангоре. Я ежедневно выполнял свою реабилитационную программу,
состоявшую из растягиваний, наклонов и ходьбы на костылях. Я очень старался
быть мужественным и уверенным в успешном исходе дела. 4-го августа мне надо
было ложиться на очередную операцию в Мэнской клинике. Введя мне в руку
канюлю, врач-анестезиолог сказал: "О'кей, Стивен, сейчас вы почувствуете
себя так, как будто вы выпили несколько коктейлей". Я хотел сказать ему, что
это здорово, потому что я вот уже одиннадцать лет как не пью коктейлей и
вообще не употребляю никакого алкоголя, но прежде чем я сумел двинуть
языком, я уже лежал в забытьи. Когда я проснулся, шанцевых штырей в моей
ноге уже не было. Я снова мог сгибать колено. Доктор Браун оценил мое
выздоровление как "соответствующее обстоятельствам" и отпустил меня домой