"Стивен Кинг. Армагеддон" - читать интересную книгу автора

слушала их размеренное тиканье. Оно заполняло комнату, которая ей никогда
не нравилась, а в такие дни, как этот, была просто ненавистна.
Ее любимым помещением была мастерская отца. Она была в сарайчике,
соединявшем дом и амбар. Туда можно было пройти через маленькую дверку,
почти спрятавшуюся за кухонной плитой. Это была дверь, похожая на те,
которые встречаются в сказках и фантастических историях. Это была дверь из
"Алисы в стране чудес", и какое-то время Фрэнни играла в игру, воображая,
что однажды, когда она откроет ее, за ней окажется совсем не мастерская
отца. Вместо мастерской там будет подземный путь из Страны Чудес в
Хоббитанию - низкий, но уютный тоннельчик с закругленными земляными
стенками и земляным потолком, оплетенным мощными корнями. Тоннельчик,
который кончается где-нибудь в кладовой Бэг Энда, где мистер Бильбо
Бэггинс празднует свой семьдесят первый день рождения...
Уютный тоннельчик так ни разу и не появился, но для Фрэнни Голдсмит,
выросшей в этом доме, было достаточно и мастерской отца ("Грязная дыра, в
которую твой папа ходит хлестать пиво", - так называла это место ее мать).
Странные инструменты и загадочные механизмы. Огромный шкаф с тысячей
ящичков, и каждый забит доверху. Гвозди, шурупы, лезвия, наждачная бумага,
рубанки, уровни и много еще разных вещей, названий которых она не знала ни
тогда, ни сейчас. В мастерской стояли запахи пыли, масла и табачного дыма,
и ей казалось теперь, что должно быть такое правило: каждый отец обязан
курить. Что угодно: трубку, сигары, сигареты, марихуану, гашиш, сушеные
листья салата-латука. Потому что запах дыма был одной из составных частей
ее детства.
"Дай-ка мне тот ключ, Фрэнни. Нет, маленький. Чем ты занималась
сегодня в школе?.. Вот как?.. С чего бы это Руфи Сиерс толкать тебя?.. Да,
это очень неприятно. Очень неприятная царапина. Но зато подходит по цвету
к твоему платью, тебе не кажется? Если б только ты смогла разыскать Руфь
Сиерс и заставить ее снова толкнуть тебя, чтобы поцарапать другую ногу.
Тогда было бы симметрично. Дай-ка мне большую отвертку... Да нет, другую,
с желтой ручкой."
"Фрэнни Голдсмит! Ты немедленно уберешься из этой отвратительной дыры
и переоденешь школьную форму! НЕМЕДЛЕННО! Ты испачкаешься!"
Если мастерская отца была светлым пятном в ее детстве, воплощенном в
призрачном запахе дыма из отцовской трубки, то гостиная была связана с
такими детскими воспоминаниями, которые хотелось бы забыть. Отвечай, когда
с тобой говорят! Ломать - не строить! Немедленно отправляйся на верх и
переоденься! Фрэнни, не копайся в одежде, люди подумают, что у тебя вши.
Что подумают дядя Эндрю и тетя Карлин? Из-за тебя я смутилась до
полусмерти! Гостиная была местом, где надо держать язык за зубами, где
нельзя почесаться, если у тебя зуд. Там были жесткие приказы, скучные
разговоры, родственники, которые щиплют тебя за щечки, там нельзя было
чихать, кашлять и зевать.
В центре гостиной стояли часы. В 1889 году их сделал Тобиас Даунз,
дедушка Карлы, и они почти сразу же приобрели статус семейной реликвии. В
гостиной они стояли с тех пор, как тридцать шесть лет назад Питер и Карла
Голдсмиты въехали в этот дом. Когда-нибудь часы перейдут ко мне, - думала
Фрэнни, глядя в бледное, негодующее лицо своей матери. Но я не хочу этого!
Они мне не нужны!
В этой комнате под стеклянными колпаками лежали сухие цветы. В этой