"Паскаль Киньяр. Альбуций" - читать интересную книгу автора

расцвечивал их красками. Находясь у себя в доме, в окружении близких, он
редко исполнял всю декламацию. То, что он читал, нельзя было назвать
обобщением. Но нельзя было назвать и декламацией. Для декламации он говорил
слишком мало. Для обобщения - слишком много. Когда он декламировал, время
для него переставало существовать: так вода уходит в песок, сколько ее ни
лей. Вот уже и городской трубач протрубил третью стражу, а он все вел и вел
рассказ о своих героях и их невзгодах. Он грешил одним недостатком: любая
побочная тема могла превратиться в самостоятельный роман, содержащий
предисловие, изложение сюжета, отклонения, трагическую кульминацию и эпилог.
Его упрекали в этом. Ему говорили: "У вас каждый член так же велик, как все
тело", он отвечал: "Это не тело, это город. Отдельный член - не ноздря и не
рука. Отдельный член подобен целому человеку". Анней Сенека уверенно
высказал свое мнение о нем: "Splendor orationis quantus nescio an in nullo
alio fuerit" (Его стиль отличался блеском, какого я не встречал более ни у
одного декламатора).
Я хочу привести здесь пять удивительных сюжетов, относящихся к временам
первой гражданской войны. В 65 году, когда Помпей завоевывал Кавказ, Цезарь
приказал вновь воздвигнуть статуи Мария. В 62 году в Этрурии убит Катилина.
В 58-м Катон в кровавой битве берет Кипр. В 54-м Красc идет с армией в
Месопотамию; он уже стоит на пороге смерти.
Я нахожу замечательно верными два изречения, в которых выражена вся
суть и его тела, и его жизни, и его времени, и его языка: "Никто не знает
того, что говорит. Никто не знает того, что делает". Я люблю обе эти краткие
максимы и каждодневно поверяю ими окружающую действительность. Всякий раз,
как человек говорит или пишет, всякий раз, как он действует или принимает
решение, он делает рискованный выбор, не зная размаха его последствий, не
умея оценить его значение, не предвидя его перспектив, не представляя
течения дела. Вот почему следует относиться ко всему сущему с легким
подозрением, расспрашивать, разведывать, присматриваться, докапываться до
сути явлений. И когда вдруг, в мгновение ока, в чьей-то беззаботной речи
промелькнет некое нужное слово, а чей-то поступок посулит некую желанную
возможность, нужно суметь не упустить удобный случай и оказаться на высоте,
действуя решительно и смело.
В декабре 63 года ни Цезарь, ни Катон не осознавали того, что делали.
Они знали только, что соперничают ради высшей власти. Они еще ничего не
знали ни о блеске, ни о значении, которые впоследствии приобретут их имена.
Еще менее того они понимали, что делают ровно противоположное тому, что, по
их мнению, замыслили. Они оба, словно два отражения одного и того же
предмета, совершенствовали свою речь, доводя ее до крайней, аскетичной
простоты. Что же касается Альбуция, то он нарочито затемнял, запутывал свой
язык.
Альбуций Сил в конце жизни хорошо сознавал все своеобразие своих
сочинений. Он признавался в этом Сенеке, который сохранил письменные
свидетельства его творчества. Оригинальность романов Альбуция выражалась не
только в отрубленных руках, носорогах и вульгарных словах, которые он вводил
в свои тексты. Она воплощалась также в приверженности определенным темам -
гражданским или пиратским войнам, которые глубоко поразили его в детстве и
отрочестве. И все более жестоком противостоянии свободных граждан и рабов,
отцов и детей. В 55 году Альбуций, как и все жители Рима, впервые увидел
носорога; мальчику было в ту пору тринадцать лет. Возраст созревания. На его