"Инна Кинзбурская. Дорога на высоту" - читать интересную книгу автора

ты это знаешь, конечно знаешь. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Мне
осталось учиться всего полгода.
- Но мне еще долго учиться, - сказала Светлана, - и я не собираюсь замуж.
Она хотела сказать: "Я не люблю тебя, и ты это тоже знаешь". Но ей было
жаль его.
Он приходил еще, может быть, он в самом деле любил ее, он не мог поверить
в то, что эта упрямая девочка перестала его слушать.
Несколько лет назад они случайно столкнулись у прилавка магазина.
Светлана приезжала к маме и пошла купить что-нибудь к ужину, пока мама была
на работе. Филолог был толстый, с толстым портфелем, в этот портфель сверху,
на книги, он положил хлеб и колбасу.
- Ты один? - с сочувствием спросила Светлана, кивнув на портфель, в
котором была холостяцкая снедь.
- Почему? Нет. Просто жена с дочкой сейчас отдыхают. - По тону было
видно, что он доволен собой и не нуждается в сочувствии.
- Ты, наверное, уже доктор наук? - спросила Светлана. Он не отходил, и
надо было что-то сказать.
- Пока только кандидат. Но - доцент.
Похоже, в его жизни все было в порядке.
И сейчас, спустя столько лет, в душной гостинице, жуя свою бесконечную
мысленную жвачку, она испытала облегчение от того, что все так кончилось.


Позже, уже на четвертом курсе, Светлана случайно попала в компанию
физиков. У кого-то из знакомых, сейчас она даже не помнит, у кого, был день
рождения, ее пригласили, она раздумывала идти или не идти, все-таки пошла,
там царили ироничные умные мальчики, она вошла в их круг сразу и легко,
будто знала их всегда. В той компании были, конечно, не только физики, а
разный профессиональный сброд, физиками их окрестили для простоты, а может,
чтоб было ясно - не лирики.
Они были интеллектуальные мальчики. Они все были евреи. Или половинки,
как она. Иногда, правда, заплывал в их заводь представитель коренной
национальности, пытался настроиться на волну иронии. Эта волна спасала,
держала на плаву богоизбранное нацменьшинство, а у коренного ничего не
выходило. Но чтобы прилично выглядеть, чтобы о нем не подумали плохо - не
дай Бог! - каждый из этих считал своим долгом объясняться в любви к
талантливому еврейскому народу.
Светлану тошнило от этих од.
Город, где Светлана жила и училась, был не столица, но большой миллионный
город, молодежь здесь встречалась разная. Светланины приятели были из тех,
кто дышал воздухом своего времени. Они передавали друг другу толстые журналы
с новинками, в которых было "что-то", доставали потрепанные ксероксы
творений, написанных далеко от Москвы: на Западе - за океаном и на Востоке -
за колючей проволокой. Вечерами, сидя у кого-нибудь дома, они шарили по
эфиру и ловили русскую речь издалека. Ходили слушать заезжих поэтов.
Подолгу говорили потом, но не тирадами, не монологами, а полуфразами,
легко понимая друг друга, возможно, они одинаково воспринимали то, что
происходило в жизни. И понимали, что бессмысленно вот тут, в этом углу или
на кухне, говорить с пафосом.