"Владимир Киселев. Девочка и птицелет " - читать интересную книгу автора

ругательства. И вдруг он обернулся, сказал: "Здоров, сынок" - и сел прямо на
асфальт возле фонаря, а затем лег.
Асфальт был очень холодным. Я понимала, что старика этого нужно
поднять, но боялась. Потом я подумала, что, может быть, он умер, и
испугалась еще больше. И я стала говорить прохожим: "Человек упал. Надо
позвать "скорую помощь". Возле меня остановилась еще какая-то женщина в
ватнике и с кошелкой, и мне уже не было так страшно. Два прохожих - один
постарше, в шляпе и с тростью, а другой помоложе, с портфелем, - стали
поднимать этого старика, но он был жив, потому что он начал плохо ругаться и
кричать, что он никуда не пойдет. Они его все-таки подняли на ноги, но он
снова повалился на тротуар. Тут подошел милиционер и сказал, что отвезет
этого старика домой.
- Я не пойду в вытрезвитель! - стал кричать неожиданно пришедший в
сознание старик, но милиционер помог ему встать, стал его уговаривать и
остановил проезжавшую машину. Старик сопротивлялся, но милиционер его
все-таки посадил в машину и сел рядом с ним, а я пошла домой.
И странные, горькие мысли были у меня в голове. Ведь этот старик, этот
пьяница, который настолько утратил человеческие черты, что запугивал меня и
вабрал мой фотоаппарат, и валяется на улице, на холодном асфальте, этот
человек был когда-то мальчиком, школьником, таким, как Витя или Сережа, и
тоже слушал на уроке про Лермонтова или Николая Островского. И учил на
память стихи Пушкина, и читал "Как закалялась сталь". Но если человек знает
стихи Пушкина и читал "Как закалялась сталь", он ведь не может после этого
забрать чужую вещь, пьянствовать, ругаться и валяться на асфальте. Неужели
нет таких книг и стихов, прочитав которые человек понял бы, как все это
плохо, и навсегда отказался от этого?
И неужели Витя, или Сережа, или Женька Иванов могут когда-нибудь стать
такими, как этот старик? Не может этого быть. Потому что тогда бы не стоило
ни жить, ни учиться, ни работать.
Я вернулась домой в очень плохом настроении. Мама спросила, приготовила
ли я на завтра уроки, и я ответила, что приготовила, хотя я не сделала
домашнего задания по физике. Но "не не хотелось готовить сейчас домашнее
задание, и я решила, что спишу его завтра в школе у Сережи.
Как только я вошла в комнату, я сразу поняла, что человек, которого
ждала мама, не пришел: на столе в стеклянной вазе остались яблоки, груши и
виноград, так же красиво уложенные, как и перед моим уходом, - мама очень
красиво умеет складывать фрукты, ни в одной витрине они не лежат так
естественно и небрежно.
Мама читала книжку, которую я уже давно прочла, - "Консуэло" - и
прислушивалась к двери, а я взяла старый номер журнала "Юность", и мы обе
сидели и читали. В половине десятого мама сняла свой шерстяной костюм и
надела домашнее платье из черного вельвета. Есть у нее такое платье, оно
длинное и немодное, но маме в нем лучше всего, она в нем похожа на
герцогиню.
- Ну, иди умойся и ложись спать, - сказала мама. - Почисть как следует
зубы.
Я, как всегда перед сном, умылась под тепленьким душем и почистила зубы
и пошла спать с тяжелым, гнетущим чувством, которое, как я понимаю, может
толкнуть человека на самый неожиданный поступок - даже на пьянство, даже на
предательство, с чувством, что все в этом мире бессмысленно и бессвязно.