"Владимир Леонтьевич Киселев. Воры в доме (Роман) " - читать интересную книгу автора

Когда дивизион возвратился в тыл, Шарипов был арестован и предан суду
военного трибунала.
Разбирательство было недолгим. Все было ясно. Его приговорили к
расстрелу. За преступное нарушение приказа, в результате чего в руки
противника могли попасть реактивные установки, снаряды или люди,
обслуживающие гвардейские минометы.
Случилось так, что обо всем этом узнал приехавший в штаб армии
корреспондент газеты "Красная звезда", писатель Евгений Петров. Приговор
трибунала в отношении Шарипова показался ему несправедливым. Он связался
со своей газетой, но редакция предупредила его, что такое выступление она
опубликовать не сможет. И тогда Петров послал телеграмму Верховному
главнокомандующему - Сталину.
По указанию Сталина Шарипову было присвоено звание Героя Советского
Союза. В инструкцию о действиях гвардейских минометов были внесены
изменения. Генерал Черняховский, который вызвал к себе Шарипова,
взволнованно и увлеченно говорил ему, что сам присутствовал, когда на
заседании Военного Совета Сталин вспомнил о Шарипове. Сталин сказал, что
необходимо не осуждать, а всячески поддерживать таких людей, как Шарипов,
поддерживать людей, которые ищут новых тактических приемов, проявляют
инициативу.
- Чтобы победить, - сказал Сталин, - мы должны максимально
использовать все наши средства. Уставами и инструкциями не предусмотреть
всего, что может случиться в бою. Они должны изменяться по мере накопления
военного опыта. Вы понимаете, сколько солдатских жизней спас этот Шарипов
своей неожиданной атакой? А мы осудили этого человека. На смерть. Этим
самым мы связали инициативу и у других. Нельзя рабски подчиняться
авторитету устава, его букве, а не духу.
- За Родину, за Сталина! - сорвавшимся хриплым голосом кричал
Шарипов, командуя огнем своих гвардейских минометов.
"Сталин" - было первое слово, которое он произнес, когда пришел в
сознание после ранения.
- За Сталина! - поднял он первый тост в День Победы.
И вот со дня смерти Сталина - как он плакал в тот день, как не мог
примириться с тем, что не имеет возможности поехать в Москву на
похороны, - с этого дня прошло восемь лет. И он молчит, когда о Сталине
говорят с кривой презрительной ухмылочкой и сравнивают его с каким-то
Бабеком.
В чем же дело?
"Дело в том, - думал Шарипов, - что прошло восемь лет. Восемь лет, за
которые мы много узнали, многое поняли и многому научились".
Он вспомнил, как рассказывал Николай Иванович о своей первой встрече
со следователем - молодым, исключительно интеллигентного вида человеком в
пенсне.
- Павлов, - сказал Николай Иванович, - я был с ним знаком - сошел бы
с ума, повесился бы на первом же дереве, если бы узнал, каким образом
защищают его учение.
- Разрешите это занести в протокол? - вежливо спросил следователь.
- Заносите.
- И вы его подпишите?
- Подпишу.