"В.М.Киселев. Месяц в Артеке" - читать интересную книгу автора

Их собралось несколько человек, сидели на террасе. Продолжался шумный
разговор о Гагарине: прилетел, его уже видели в "Янтарной"! Тут-то и
появилась правильная тетенька, так аттестовала позднее Ольга незнакомку.
Тетенька шла с Марком, и оба улыбались друг другу очень симпатично.
Миниатюрная незнакомка в очках "Стрекоза" издали показалась молодой,
Аня-Кнопочка даже пискнула: - Не жена ли Марк-Антоныча? Но пара
приблизилась, и стало ясно, что женщине можно дать и далеко за сорок. Она
выглядела моложавой потому, что сберегла фигуру, а короткую стрижку
дополняли пробор и челочка. Костюм был наимоднейший, брючный.
Лесик подала знак, и разговор утих. Взрослые вошли на террасу, пионеры
встали и поздоровались. Незнакомая тетенька ответила улыбкою и наклоном
головы. Ничто не предвещало "че-пе", "Алый парус" мирно расцвечивал террасу.
Марк Антонович и гостья направились к газете.
- Второй номер, - с явной гордостью пояснил Марк Антонович.
- Оформление прекрасное, - похвалила тетенька, обводя "Стрекозой"
газету. - Решение жюри было, очевидно, правильным, первый номер, надо
полагать, оформили не хуже. А как с содержанием?
Незнакомка сняла очки, прочла колонку, другую, четвертую, одобрительно
поддакивая чтению киванием. В конце номера пионер, похожий на Алика,
растягивал рот наподобие буквы "о", он распевал "Песенку о соли". Тетенька с
интересом прочла первый куплет и дошла до припева. Тут ее лицо стало
меркнуть, пошло морщинками, улыбка сузилась, вместо губ остался тонкий
прочерк.
- Что такое? - раздвинулся наконец плотно сжатый прочерк. - Чьи стихи?
- Это шуточная песня, - доложил Марк Антонович, моментально
посерьезнев: уловил перемену настроения приезжей.
- Я вижу, что песня, - прозвучало еще прохладнее, - припев я прочитала.
Но кто же автор?
- Они, - признался Марк Антонович, широким жестом обводя всех, кто
находился на террасе. - Отсюда и название - отрядная.
Если бы Марк Антонович сказал, что слова Льва Ошанина, может, все и
улеглось бы. Но он как-то не нашелся, и новые вопросы подули холодом:
- А была ли необходимость помещать эту песенку в газете? Разве мало вам
песен об Артеке?
- В конце номеров мы решили давать юмор, - ответил Марк Антонович
подчеркнуто спокойно. - Ребята попросили поместить песенку, чтоб все могли
выучить ее слова.
- Как, вы ее еще и поете? - на этот раз в голосе вопрошающей начало
закипать нечто, готовое взорваться.
- Иногда отряд поет ее, когда идет в столовую...
- Когда идет в столовую!? - ужаснулась тетенька. - Извините, но это
недомыслие! - все взорвалось в ее голосе.
Пошло-поехало: соль недомыслия - в селедке! Каждый, кто такое услышит,
решит, что ребят в Артеке питают исключительно селедкой. Что это становится
проблемой! С другой стороны, что же, если не дадут с утра селедку, то дети
не смогут отправиться в походы, так, что ли? Какой же это юмор? Марк
Антонович смотрел на тетеньку с великим изумлением и несколько опасливо: что
еще последует?
- Нелли Васильевна, - оглянувшись на террасу, предложил он, - может
быть, мы пройдем к Васильеву?