"В.М.Киселев. Месяц в Артеке" - читать интересную книгу автора

Сухуми перестали и мечтать. О даче - тоже. О деревне - тоже. Каникулы
предстояло провести чинно и мирно у себя на пятом этаже.
И все же первое царицынское лето в том памятном 1966 году оказалось,
как у Федина, - необыкновенным. Парк возле казаковских руин (руины времен
Екатерины!) был еще не исхожен, купанье оказалось под рукой, Коломенское -
рядом, со всем его соборным великолепием; грибные дали приблизились. Можно
было рисовать сколько хочешь, при том же - на балконе! Чудо! Само собой,
приходилось помогать и маме. Да, в первое царицынское лето дома скучать не
приходилось.
Но вот пронесся год, и почти все переменилось. Окружающий район,
москворецкие пустыри и рушевский "персональный" бугор на них были освоены.
Рассыпался песочным домиком восьмой "а", к которому за первый учебный год
она едва-едва привыкла. Многие одноклассники пошли в училища, перевелись в
другие школы. Новые строения заслонили чудесный вид из окон и с балкона,
парковые дали. Изменилось многое, и только денег не хватало, как и прежде. В
середине июня ученица четыреста семидесятой московской школы Надежда Рушева
отправила на далекий Серпуховский вал своей давней шаболовской подружке
Федоровой грустноватое письмо:
"Дорогая Зоечка! Экзамены я сдала! Алгебра - пять, геометрия - четыре,
русский - четыре, литература - четыре. Напиши, какие ты получила оценки.
Итоговые у меня все четверки.
Летом буду сидеть в Москве, как и в прошлом году. А ты куда-нибудь
поедешь? Целую. Надя".

Думалось-подумалось: вот бы снова напечатали ее рисунки в каком-нибудь
журнале! Хотелось, чтоб журнал был "взрослый", а не детский, - платили
только "взрослые". Можно было бы поехать хотя бы в знакомую деревню Шкинь.
Но папа уже давно и решительно перестал возить ее рисунки и в "Модели
сезона", и в "Журнал мод", ему наставники сказали, что это все не
творчество. И у самого папы подработки нигде не ожидалось.
О журналах повздыхалось и тут же позабылось: стала перечитывать
Толстого, запоем рисовала, всех более Ростовых, бегала в магазины с думой о
любимице Наташе, о Пьере... И вдруг...
И вдруг все перевернулось, но не так, как в романе, где война заслонила
все счастливое, а как в сказке, где в трудный час появляются добрые
волшебники, эльф и фея. Прошло всего девять дней, и она села за новое
послание, черкала, торопясь, розовея от счастья и волнения:
"Дорогая Зоечка! У меня новость: ЦК ВЛКСМ посылает меня в Артек!.."
Ее нежданно и срочно вызвали в городской комитет комсомола, там
собирали отъезжающих. Пятнадцатого июля в Крыму должен был открыться третий
Всесоюзный слет пионеров! Посвященный полувековому юбилею Октября! И ее
направляли туда делегатом от столичной пионерии!
Общий сбор в горкоме - и домашние сборы в путь, к Черному морю...
В ее жизни полтора года назад случилась такая же чудесная дальняя
дорога. Только исполнилось четырнадцать лет, как ее направили с персональной
выставкой в Варшаву, от общества советско-польской дружбы. Но тогда в
поездку за рубеж отправлялось всего шесть ребят, и рядом с нею была опытная
спутница, Ирочка Баранова.
А что обнаружилось на Курском? На вокзале скучились сорок делегатов! Ее
окружили заводилы, активисты, вожаки дружин, отрядов, начальники штабов.