"Анна Китаева, Владимир Васильев, Александр Лайк. Идущие в ночь (Роман о Каменном лесе)" - читать интересную книгу автора

Под ногами у меня валялись три свежих трупа, один из которых при жизни
был Бешем. Двое других были мне, кажется, незнакомы. Точно утверждать не
берусь, потому что от их лиц осталось не так-то много.
У Беша было в клочья разодрано горло, и оттуда еще продолжала тонкой
струйкой сочиться кровь.
Вдруг у меня в животе возник отвратительный горячий комок и рванулся
вверх, к горлу. Я едва успела добежать до ведра в углу - иначе меня бы
вырвало прямо на трупы.
Я стояла на четвереньках над вонючим ведром и ругалась самыми черными
словами, какие могла вспомнить. Перед глазами плавали желтые пятна, и я не
спешила их прогонять, потому что они мешали мне разглядеть подробности.
Впрочем, к джерхам подробности! Главное я уже видела.
Все три покойника были исполосованы клыками и когтями крупного зверя.
Скорее всего, карсы. Даже наверняка карсы.
Когда у меня хватило сил подняться на ноги, я старательно осмотрела
свое тело. Разумеется, на мне не было ни царапинки. И, разумеется, я ничего
не помнила о распроклятом прошедшем синем дне.
Что же такого сделали или пытались сделать эти трое, что я их убила?
Я перестала ругаться, когда обнаружила, что повторяюсь в выражениях.
Вся моя жизнь пошла к свиньям в корыто. Надо было немедленно выбираться
из комнаты Беша, из дома, из наших кварталов, из...
В Айетоте мне больше не жить.
Эта мысль ударила меня, как мешком по голове. Айетот - грязный,
гнусный, унылый городишко. Что-то вроде постоянного мусорника на перекрестьи
двух большаков, один из которых ведет от южного Латского моря к Северным
горам и дальше, а второй соединяет западные земли за рекой Юбен с
Запредельным княжеством на востоке. Сколько себя помню, я всегда ненавидела
Айетот. Но до сегодняшнего утра у меня здесь было... ну, что-то вроде семьи.
Насколько у таких, как я, вообще может быть семья.
Ни на юг, ни на север, ни в Запределье мне дороги нет. Сколько времени
я продержусь в чужом городе, прежде чем выдам себя - неважно, проговорившись
в человеческом обличье или показавшись в зверином? А тогда начнется охота на
оборотня, в которой я буду дичью, а все остальные - охотниками. В городе без
помощи людей от людей не скрыться.
Значит, остается одно: заречные Дикие земли.
Я бросила последний взгляд на Беша. Кровь из разорванного горла
перестала течь и уже запекалась бурой коркой. Скверная смерть.
Впрочем, смерть - это всегда скверно.
Я бы заплакала над телом того, кому была обязана жизнью, если бы
кто-нибудь объяснил мне, чем это поможет. Вместо этого я тихонько заурчала,
как урчит опечаленная карса. Кругов шесть назад в Айетоте надолго
остановился передвижной зверинец, и я каждый красный день ходила туда, чтобы
научиться рычать, ворчать, шипеть и мурлыкать, как карса. Когда владелец
зверинца сказал, что у меня врожденный дар к подражанию речи зверей, я
промолчала.
- Прощай, Хозяин,- сказала я,- и прости меня. На всякий случай я тебя
тоже прощаю. Да упокоит тебя Тьма!
Я тихонько вышла из комнаты Беша и пробралась к себе. Там я оделась
по-дорожному, прицепила к поясу хадасский кинжал и кошель, в который
пересыпала монеты из тайника, а ошейник расстегнула и бросила под кровать.