"Кто такой Лу Шортино?" - читать интересную книгу автора (Каппеллани Оттавио)

В Марцамеми вода стояла неподвижно…

В Марцамеми вода стояла неподвижно, напоминая поверхность стола, и остров Бранкати как будто лежал на этом столе. На улице было по-прежнему жарко, но на тенистой веранде дона Миммо гулял свежий ветерок.

Дон Миммо шаркал по деревянному полу, и лишь этот звук нарушал тишину. Единственный накрытый стол ждал дона Лу. Остальные три стола оставались пустыми, даже без скатертей. Приезжих больше не будет, и дон Миммо перестал стелить скатерти в красную клетку, чтобы их не сдуло ветром.

Пиппино переоделся на пляже. Проплыл до самого острова и обратно, пока дон Миммо готовил соус для спагетти сипла пескатора. Дон Лу слышал, как он возится на кухне.

Дон Лу сел спиной к железобетонной стене, чтобы не видеть ее, и потягивал красное вино. Когда Пиппино вернулся из душа и уселся напротив, дон Лу сказал: – Это бетон, Пиппино, всего-навсего бетон. Достаточно одной бомбы, чтобы…

Пиппино, задумавшись над словами босса, набросил полотенце на шею, посмотрел на стену и кивнул.

Проклятье, размышлял дон Лу, куда все подевалось: сельские жители, добропорядочные и подлые одновременно, благородные и капризные синьоры, честные люди и мошенники? Куда ушло время, когда было достаточно кольца на мизинце и умения казаться значительным, умения говорить и умения молчать, даже если то, что ты говорил, и то, о чем молчал, не значило ничего? Где праздники Сан-Себастъяно, рикотта в глиняных плошках, распилка рожковых деревьев на угли, поджаренные на них оливки, начищенные до блеска башмаки и благородное общество, глаза, потупленные долу, и ребята, подпоясанные веревками, дуэли на ножах и луковый салат, карнавалы с ярмарочными балаганами, надутые ветром паруса, жара, от которой плавятся мозги, вода с лимоном, мягкие полдни и женщины, которые прыгали к тебе в постель, черные волосы и синие глаза, бриллиантин и короткие галстуки, опера марионеток и собачьи бои, мужчины, треплющие лен, и женщины, его собирающие, голод и милостыня, солнце и неистовство, достоинство и уважение, целование руки босса, разбойники, священники с пистолетами, черные бюстгальтеры, сон в полдень и пробуждение вечером, когда просыпается все селение, журналы и шансонетки, договоры и приговоры, слово, которое было свято, и клятвы на кресте, запонки и сцена театра Катании – где теперь все это? Где теперь вся эта хрень, которая служила причиной ссор и скандалов, где друзья, которые подставляли плечо?…

– Попробуйте, дон Лу. Это вино из Пакино. Хорошо греет кровь. – Пиппино протянул стакан дону Лу.

– Что?

– Попробуйте, это вино из Пакино, – повторил Пиппино.

Дон Лу не любил вино из Пакино, но он его пил, потому что сицилиец обязан пить вино, произведенное в Пакино.

– Пора домой, Пиппино, – сказал дон Лу. – Надо позаботиться о Л а Бруне. Я в такие руки «Старшип-Мувиз» не отдам.

Пиппино кивнул.

– Что ты думаешь о моем внуке, Пиппино?

Пиппино смотрел в сторону острова Бранкати.

– То же самое, что думаете о нем вы, босс. Он слишком замкнутый.

Дон Лу кивнул.

– Когда он был мальцом, он всегда, как натворит что-нибудь, встанет рядом с печкой и стоит с таким видом, как будто ни в чем не виноват. По-твоему, это он назло?

– Может, и правда хотел немного позлить деда.

– Давай закажем поесть, – предложил дон Лу.

Пиппино подал знак дону Миммо.

Дон Миммо подошел нетвердой походкой.

– Присаживайтесь, дон Миммо. Вы тоже стареете, – сказал дон Лу.

Дон Миммо взял стул, стряхнул с него салфеткой песок и сел.

– Вы вспоминаете давние времена, дон Миммо?

– Насколько давние, дон Лу? – улыбнулся дон Миммо.

– Хороший ответ, – улыбнулся в ответ дон Лу. – Пиппино, окажи мне любезность. Если со мной что-нибудь случится в Америке, возьми моего внука к себе и расскажи ему, что давних времен никогда не существовало, что вчера требовалось столько же усилий, сколько требуется сегодня, что сегодня все то же, что вчера, что Сицилия, о которой я ему рассказывал, существует только в моем воображении. И что никогда не было правил и законов, чести и достоинства, справедливости и апостола Павла. И еще скажи моему внуку, что все то, о чем я рассказывал, еще только должно случиться.