"Том Клэнси и Стив Печеник. ОЦ-центр: Государственные игры" - читать интересную книгу автора

- Мне почему-то кажется, что там они не сработают, - возразил Столл.
- Майк своим молчанием способен сказать больше, чем словами, а Марта все
равно завалит весь город своими пустопорожними опусами и по электронной
почте.
- Господа, полегче о Марте, - пожурил их Худ. - Со своими делами она
справляется вполне нормально...
- Ну конечно, - поддакнул Херберт, - и затаскала бы нас по судам за
проявление расовой и половой дискриминации, осмелься мы утверждать
обратное.
Худ не стал возражать. Первым опытом руководителя, который он
приобрел, будучи дважды избран мэром Лос-Анджелеса, - он избирался на эту
должность дважды, - стало то, что не стоит менять убеждения людей, вступая
с ними в споры. Надо просто замолчать. Это ставит тебя выше мелкой драки и
придает дополнительное достоинство в глазах окружающих. Единственный
способ, которым твой оппонент может достичь подобных высот, - это
поступиться мелочами, а значит, пойти на компромисс. Рано или поздно, но к
этому приходил каждый из них. Даже Боб, хотя у него это и заняло больше
времени, чем у остальных.
Лайнер замер, и к нему подсоединили трубу пассажирского терминала.
- Черт возьми, это новый мир! - воскликнул Херберт. - Похоже, нам
очень не помешали бы электронные затычки. Если бы мы не слышали всего
того, что нам не по душе, нам не пришлось бы рисковать и совершать
политические ошибки.
- Считается, что информационный хайвэй "Хайвэй - скоростная
автомагистраль (англ.)." должен открывать умы, а не закрывать их, -
заметил Столл.
- Я ведь из Филадельфии, штат Миссисипи, а у нас там нет этих ваших
хайвэев. У нас там - только грунтовые дороги, которые размывает каждую
весну, и нам всем сообща приходится приводить их в порядок.
Предупреждающие табло погасли, и все кроме Херберта выбрались из
кресел. Пока люди собирали свой ручной багаж, он, откинув затылок на
подголовник, уставился поверх голов пассажиров в конец салона. Прошло уже
больше десяти лет с тех пор, как он потерял способность двигать ногами
после бомбардировки американского посольства в Бейруте, но Херберт
по-прежнему, и Худ знал это, стеснялся того, что не может ходить. Несмотря
на то что никому из тех, кто с ним работали, не приходило в голову
обращать на его увечье какое-то особое внимание, Херберт не любил
встречаться взглядом с незнакомыми людьми. Из всего того, чего он не любил
в этой жизни, жалость к себе возглавляла список.
- Знаете, - с тоской в голосе заговорил Херберт, - в моих краях
каждый начинал с одного и того же конца дороги. Дальше все работали в
общей упряжке, а различия во взглядах старались не замечать. Если что-то
не получалось одним способом, пробовали другой, и так, пока работа не
будет сделана. Здесь же, стоит с кем-то не согласиться, как тебя тут же
начинают обвинять в неприязни к любому мыслимому меньшинству, к которому
этот кто-то только мог бы принадлежать.
- В наши двери стучится оппортунизм, - заметил Столл. - Всеобщая
терпимость - новая "американская мечта".
- У некоторых, - уточнил Худ. - Только у некоторых. После того, как
открыли двери и проход опустел, к ним приблизилась служащая аэропорта. Она