"Крис Клармон. Первый полет " - читать интересную книгу автора

кончилось тем, что они с Ханой вдохновенно, хотя и не в лад, запели дуэтом.
Кьяри познакомил их с фольклором поясников и первопроходцев Дальнего
космоса, Андрей сыпал частушками вперемешку с классическими блюзами дельты
Миссисипи, разученными еще в детстве по кассетам, привезенным из зарубежных
гастролей друзьями родителей - советскими оперными певцами. У Кьяри оказался
сочный природный бас, Андрей же наполнял Карусель чистым, звонким тенором.
Они играли и пели, разговаривали и пили, пока не опустели бутылки, еда не
кончилась, а голоса не охрипли. Никто не знал, сколько прошло времени;
впрочем, им было на это наплевать.
Хана заплакала первой. Николь затянула старинную балладу, передаваемую
в ее семье из уст в уста так давно, что все позабыли, когда и кем она
написана. Экипаж молча слушал. А когда она закончила, аплодисментов не
последовало, хотя только что все буйно, с гиканьем приветствовали каждую
песню; теперь же наступила неуютная, жутковатая тишина. Хана прикрыла глаза
и отвернулась. Не успела Николь потянуться к ней, обнять и утешить, как
ощутила прикосновение Бена. Этот легкий, почти неуловимый жест удержал ее на
месте.
Отодвинув гитару в сторону, Кьяри привлек Николь, и она вдруг задрожала
от рыданий. Бен старательно баюкал ее, прижав к груди и ласково поглаживая
затылок. Николь плакала совершенно беззвучно, и это молчание выражало
безмерную глубину ее чувств. Сосущая боль притаилась в груди и росла с
каждым вздохом, сжигая душу дотла. Николь чувствовала, как Кьяри
поддерживает ей голову, слышала его голос, понимая интонации, а не слова -
знала, что он пытается утешить, разделить горе, которое она так долго
держала под спудом. Ей вспомнилась первая встреча с Полем - на бескрайнем
центральном плацу Академии, в окружении тысяч испуганных, затравленных
курсантов, когда барабанные перепонки лопались от воплей неистовствующих
старшекурсников. Вспомнился летний лагерь в Скалистых горах, где Николь
ошарашивала однокашников своими знанием похабных баллад, а Поль доводил их
до колик, выдавая экспромтом десятки остроумных, уморительных частушек. И
поездку в Денвер, на балет; Поль был так неотразим в форме, что девушки
просто падали от желания оказаться с ним рядом, а молодые люди совершенно
игнорировали ее.
А теперь его нет. И Кэт. И Медведя.
Нельзя вырвать из груди сердце, чтобы оно так не болело?!
Николь шумно всхлипнула и взор ее затуманился.
Хана перетряхнула бутылки и отыскала одну, в которой еще осталось
немного сока. Николь подняла бутылку:
- За тебя, Паоло. Где бы ты ни был, напарник, пари в мире и счастье на
веки вечные!
Она быстро отпила и передала бутылку Кьяри. Он произнес тост за Кэт,
Андрей - за Шэгэя. Но Хана перед тем, как заговорить, оглядела всех по
очереди, напоследок задержав долгий взгляд на Николь:
- За нас. Потому что мы еще живы.
Хана протянула руки, и Николь первая откликнулась на безмолвный призыв,
заключив подругу в ласковые объятия. С одной стороны ее обнимал Кьяри, с
другой - Андрей, и они все сжимали объятия теснее. Слезы их смешивались -
слезы горя и радости, утраты и любви. Николь поняла, что эти трое ей ближе
всех на свете.
Один за другим они засыпали. Но разум Николь отказывался последовать их