"Юрий Кларов. Пять экспонатов из музея уголовного розыска " - читать интересную книгу автора

медальон в 1917 году Евграф Усольцев.

И вновь мы с Василием Петровичем в Царском Селе. Но на этот раз не в
уютной гостиной милейшего Давида Ивановича, которого уже нет в живых, а на
берегу поросшего лилиями и кувшинками дворцового пруда.
Наше общество составляют Николай I, его бывший главный воспитатель, а
ныне дряхлый старик, генерал от инфантерии и член Государственного совета,
граф Матвей Иванович Ламсдорф и любимец царя рыжий ирландский сеттер с
длинным роскошным хвостом - Роби.

Восемь часов утра. Сквозь решето листвы, прикрытое деревьями, солнце
сеяло светлые блики на темную поверхность пруда, от которого еще поднимался,
тая в воздухе, легкий парок ночного тумана.
Царь играл с сеттером. Он коротким взмахом руки бросал в густую
маслянистую воду носовой платок, и собака, не дожидаясь команды,
стремительно кидалась в пруд.
- Хорошо, Роби, - говорил царь, отбирая у сеттера принесенный им
платок, и вновь бросал его в воду.
Неподвижное белое лицо с тяжелыми оловянными глазами ничего не
выражало. Не лицо - маска. Но старик Ламсдорф хорошо изучил своего
воспитанника. Николай мог ввести в заблуждение кого угодно, но не его.
Едва заметные розовые пятна на скулах его величества красноречиво
свидетельствовали о том, что император нервничает.
Выскочив из пруда, сеттер шумно отряхнулся рядом с Ламсдорфом,
забрызгав водой шитый золотом генеральский мундир, и громко залаял. По аллее
к пруду шел запыхавшийся от быстрой ходьбы тучный камер-лакей. Остановившись
в нескольких шагах и опасливо поглядывая на рычащего сеттера, он поклонился.
- Прибыл фельдъегерь из Санкт-Петербурга, ваше императорское
величество.
- Наконец-то! - вырвалось у Николая. Он скомкал в руке мокрый платок,
бросил на траву. Собака тотчас его подхватила и вопросительно посмотрела на
хозяина. - Фу, Роби!
- Прикажете доставить донесение сюда?
- Не трудись, - сказал Николай и, резко повернувшись на каблуках,
направился к дворцу, сопровождаемый еле поспевающим за ним камер-лакеем.
Впереди бежал Роби.
Ламсдорф посмотрел им вслед. Царь шел быстрым и четким строевым шагом,
развернув плечи и откинув назад голову. И Ламсдорф с удовлетворением
подумал, что его усилия даром не пропали: из Николая получился неплохой
фрунтовик.
Между тем Николай, сдерживая нетерпение, взял у фельдъегеря пакет,
нарочито замедленным движением руки сломал сургучную печать и достал депешу.
"Экзекуция, - прочел он, - кончилась с должною тишиною и порядком как
со стороны бывших в строю войск, так и со стороны зрителей, которых было
немного... О чем Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу".
Тонко и протяжно завыл сидящий у ног Николая Роби.
- Уберите собаку!
На мгновение розовые пятна на скулах царя стали красными и тут же
исчезли.
"Экзекуция кончилась с должною тишиною и порядком..."