Эдвин Чарльз Табб «Планета Технос»

Глава 1

Ночью улицы Кловиса оказывались во власти многочисленных страшных тайн, которые хранили старинные каменные стены причудливых кривых улиц и улочек. На город опускалось тяжелое молчание, изредка нарушаемое шелестом ветра с нижних равнин и нестройным звучанием колоколов, подвешенных к остроконечным двускатным крышам. Бледные фонари покачивались, словно призрачные звезды; их слабый свет тонул в тумане, наползающем с полей, и свете ярких прожекторов заводов и мастерских северной части города, где люди и машины остервенело вгрызались в недра планеты ради их богатств; сквозь рваные тучи, ползущие по небу и закрывающие город сверху, печально и мрачно смотрела луна, подчеркивая своим мертвым светом всесилие потустороннего мира…

Дюмарест выжидал… Его глаза настороженно изучали улицу, ухо старалось уловить любой малейший звук, который мог таить в себе опасность. Улица казалась пустынной, но это ничего не значило; грабители могли притаиться в подъездах домов, в темных аллеях и простенках, готовые наброситься на любого, кто случайно окажется здесь в это опасное время. Он будет не единственным, кого после рассвета, при робком свете раннего солнца найдут ограбленным и убитым…

Осторожно и внимательно Эрл отделился от стены дома и ступил на тротуар. Его ботинки глухо стучали по неровной каменной дороге. Было уже слишком поздно и опасно ходить по городу, и Эрл пожалел о часе, который он потерял, не удержавшись от соблазна посмотреть красивое представление. Это были танцовщицы: их легкие и грациозные движения, красочные воздушные одежды, руки, то взлетающие, то опускающиеся в ритме какого-то древнего обволакивающего танца… Дюмарест был околдован и потрясен.

Теперь он мог лишь сожалеть о том, что позволил себе так расслабиться и потерять время; его путешествие по ночному городу могло закончиться печально…

Дюмарест достиг противоположного конца улицы, повернул направо и был уже в двадцати ярдах от угла, когда услышал звуки шагов бегущего человека, догонявшего его. Эрл тут же отпрыгнул в сторону и прижался к стене; его рука автоматически потянулась за девятидюймовым ножом, спрятанным за голенищем сапога. Лезвие блеснуло в лунном свете. Изменчивый блик упал на лицо бегущего. Эрл убрал нож:

— Лимейн!

— Что… — Лимейн остановился, шатаясь. Его лицо в лунном свете было жутким, искажено гримасой боли и отчаяния. Пальцы прижатой к телу руки были покрыты запекшейся кровью. Он лихорадочно всматривался в лицо приближавшегося Эрла. — О, Господи, Эрл, это ты! А я думал… — Он осекся, обернулся, прислушиваясь к разорвавшим тишину ночи громким шагам в начале улицы. — Стража! Это за мной, они схватят меня! Эрл, тебе лучше исчезнуть.

— Прекрати! — Дюмарест закинул руку Лимейна себе на плечи и, почти взвалив на себя обессилевшее и истекающее кровью тело, побежал вниз по улице. Черная пасть аллеи зияла чуть левее; Эрл свернул туда, слыша, как шаги преследователей становятся все громче и громче.

Аллея оказалась ловушкой, стена перегораживала ее дальний конец. Увидев это, Эрл повернул было назад, но тут его свободная рука скользнула по стене, и пальцы наткнулись на деревянную поверхность двери. Дюмарест толкнул ее. Засов был заперт. Он толкнул сильнее и почувствовал, что дверь подается. Она открылась, и он протиснулся внутрь. Бережно поддерживая раненого, он привалился к двери, вслушиваясь в шаги на улице.

Мигнул свет; кто-то пытался зажечь светильник:

— Кто там? Что вам надо?

— Тихо! — Дюмарест повернул голову и увидел сидящую на кровати женщину; в руке она держала зажженную свечу.

— Все нормально, — быстро сказал он. — Мы тебя не обидим. Только помолчи, пожалуйста.

Она покраснела и встала. Босая, она была чуть ниже его ростом. Ногти и волосы ее были покрыты золотистой краской, что вполне определенно говорило о ее профессии. Сквозь желтую шелковую рубашку было видно красивое тело и высокая, волнующая грудь. Ее губы были красными, полными и очень чувственными.

— Ты немного запоздал, — прошептала она, — но я всегда готова заняться делом. А что с твоим дружком? Он пьян?

— Да помолчи же ты! — Дюмарест прикрыл ладонью пляшущий огонек свечи и прислушивался.

Из-за двери донеслись резкие голоса:

— Да нет его здесь! Будь я проклят, если я когда-нибудь видел, чтоб человек с такой раной так быстро бегал!

— Он очень вынослив, — ответил второй голос, — и страшно напуган. Человек, который испытывает страх, зачастую способен на немыслимые вещи! Он, должно быть, бежал гораздо быстрее, чем мы рассчитывали, но, в любом случае, его здесь нет. Темное дело.

Скрип их ботинок по дороге слабо отдавался в тишине; они уходили.

— Эрл! — Лимейн попытался освободиться от поддерживающих его рук. — Эрл, я…

Дюмарест прикрыл ему рот рукой.

— Тише!

Зашелестел шелк, женщина осторожно двигалась в темноте. Эрл почувствовал приятный запах ее духов.

— Они уже ушли, — произнесла она. — Можно мне зажечь огонь?

— Нет, — тихо сказал Эрл. — Тише!

Минут десять он ждал, прислушиваясь около двери. Тишину в комнате нарушали только шелест одежды и прерывистое дыханием Лимейна.

Снаружи вновь раздался звук шагов. Они возвратились.

— Нам не везет, — произнес первый голос. — Если бы он прятался где-то здесь, то он бы уже вышел. Значит, он улизнул.

— Неважно… — Второй охранник был настроен философски. — Он ничего не взял с собой, значит, нечего и жалеть. Кроме того, мы его ранили. Давай еще раз осмотрим все вокруг, и если не найдем, то скажем, что он мертв. Премии, конечно, нам не видать, зато без работы не останемся! Идет?

— Годится, — ответил первый. — Волноваться не стоит…

Шаги вновь стали удаляться; скрип сапог сливался с утренней молитвой городских колоколов…

Лимейн умирал. Дюмарест понимал это, вглядываясь в заострившиеся черты друга при дрожащем пламени свечи. Пляшущий огонек подчеркивал осунувшееся лицо, ввалившиеся щеки и обтянутые кожей скулы, темные круги под глазами, крепко сжатые губы. Все его лицо было покрыто крупными каплями пота и искажено судорогой боли и страдания.

— Эрл, — прошептал он, — я свалял дурака. Ты осудишь меня, я знаю, но у меня просто не было выхода. Я взял все жалованье с завода и пошел к Фу Кану. Я надеялся выиграть, но прогорел. По-моему, я слегка рехнулся после всего этого. Он хранит деньги в сейфе, за стеллажами, и я попытался украсть часть. Конечно, не все; только сумму, которой хватило бы на дальний перелет домой, на родину. Его стража засекла меня прежде, чем я успел что-нибудь сделать. Они стреляли в меня, но мне удалось уйти. Остальное тебе известно…

Он застонал и судорожно дернулся:

— О, Господи, Эрл, эта боль!.. Боль…

— Что с ним? — спросила женщина. — Он болен?

— Он ранен, — ответил Эрл, оглядывая комнату.

Комната соответствовала своему назначению, типичная в своем роде, если принять во внимание профессию хозяйки. Большая двуспальная кровать с высоким матрацем занимала один угол; стол, несколько кресел, шкаф, кухня, ванна с душем, будуар… — ничего особенного, что могло бы привлечь требовательный взгляд.

— Достань простыню, — требовательно сказал Эрл. — Освободи стол и расстели ее там. Приготовь все необходимое для перевязки.

— А ты заплатишь? — ее голос звучал размеренно, медленно-привычно; но в нем были слышны и твердые металлические нотки. — Он ранен, а те двое — стражники, и они преследовали его; если он виновен, то у меня будут большие неприятности.

— Не волнуйся, неприятностей не будет, — сказал Эрл. — И мы заплатим.

Дюмарест держал Лимейна на руках, пока женщина готовила стол: застилала его пурпурной простыней и ставила лампу, чтобы было светлее. Эрл осторожно опустил тело друга на ровную поверхность, слегка расслабился, чтобы дать немного отдохнуть затекшим плечу и руке и стал осматривать раны. Дело было плохо. Кровотечение возобновилось, как только Эрл убрал руку Лимейна, зажимавшую рану. Рана, нанесенная лазером, была очень глубокой, были задеты артерии, сожжены мышцы; Лимейн наверняка потерял очень много крови, и казалось невероятным, что он вообще мог двигаться с таким страшным ранением.

— Эрл! — Лимейн метался от сильной боли. — Боже, Эрл, сделай хоть что-нибудь!

— Дай ему вина, — сказал Дюмарест женщине. — Покрепче, если есть. У тебя найдется еще одна простыня, на бинты?

Эрл осторожно, стараясь причинять как можно меньше страданий раненому, перевязывал раны, а женщина смачивала бинты крепким бренди. Эрл пытался остановить кровь, бьющую из раны, но это было невозможно. Нужна была немедленная хирургическая операция; тогда бы оставался хоть какой-то шанс. А так надежды не было никакой.

— Эрл! — Лимейн попытался отстранить руку женщины; напиток придал ему сил, на бледных щеках и скулах выступил лихорадочный румянец. — Дело плохо, Эрл?

— Плохо.

— Я умираю?

— Да, — ответил Эрл спокойно. Лимейн не был желторотым юнцом, а мужчине ложь ни к чему. — Тебе больно?

— Уже нет, — прошептал Лимейн. — Терпимо, не так, как раньше. Он чуть повернул голову; мерцающее пламя свечи делало его лицо похожим на череп.

— Так много надо было сделать, а теперь не удастся… Если бы карты легли, как надо, я бы… — Он судорожно вздохнул; на его лицо постепенно проявлялась печать смерти. — Эрл, ты можешь исполнить одну мою просьбу?

— Какую?

— Ты очень мудр, — улыбнулся Лимейн. — Ты не хочешь обещать, пока не знаешь, о чем пойдет речь! Но я не прошу о многом. Только передай весточку моему брату; он живет на Лоуме. Скажи ему, что ответа с Шема, Делфа и Кловиса до сих пор нет.

— Можно, я пошлю это сообщение письмом?

— Нет, Эрл. Есть серьезные причины, по которым необходимо передать это с глазу на глаз. Поэтому я прошу об этом тебя. На Лоуме, Эрл, не забудь. И еще. Я думаю, тебя это заинтересует. Ты ищешь свою родную планету — Земля, так она называется, верно? Так вот, на Лоуме есть один человек, который, быть может, поможет тебе в твоих поисках, скажет, где она находится.

Эрл наклонился вперед, его лицо осветила надежда:

— Как его зовут?

— Делмайер. Он землевладелец, гроуэр. Гроуэр Делмайер. У него обширные владения, он богат и коллекционирует предметы старины, раритеты. Повидайся с ним, Эрл. Поговори. Я не могу ничего обещать тебе, но, может, он окажется тебе полезен.

Дюмарест колебался. Еще один промах? Еще одна неоправдавшаяся надежда и разочарование? Земля, он твердо знал это, лежала где-то в этой Галактике. Но точные ее координаты были ему неизвестны. Сознание близости родной планеты и бессилие быстро отыскать ее, надежда, умиравшая уже неоднократно, вызывали в нем глухое раздражение и усталость.

— Эрл, пожалуйста. — Лимейн положил руку на ладонь Эрла и слегка пожал ее. — Я умираю, и мы оба знаем это. Ты все равно покинешь эту планету в поисках своей родины, так почему бы тебе не побывать на Лоуме? Передай мое послание, и может статься, ты спасешь целую страну.

Преувеличение? Умирающий обычно смотрит на мир, который покидает, слегка искаженно, предвзято; но Эрл видел перед собой умное лицо, слышал рассуждения человека, находящегося в полном сознании, а не бред умирающего. А почему бы и нет, подумал Эрл. Одна планета ничем не лучше и не хуже другой, и, кроме того, возможно, этот Делмайер действительно сможет сообщить ему что-нибудь важное о Земле.

— Хорошо, — сказал Эрл. — Я передам.

— Бог наградит тебя, Эрл. — Рука Лимейна соскользнула бессильно, потом потянулась к карману:

— Адрес… он записан здесь… мой брат — хороший человек… поможет. — Лимейн вдруг открыл глаза и твердо произнес: — Ты не пожалеешь, Эрл. Я уверен.

— Он умирает, — неожиданно произнесла женщина. — Может, он просит о чем-то? Ему нужен священник? Здесь есть рядом маленькая церковь, в конце взлетного поля. Я могу сходить. — Пламя свечи дрожало в ее руке.

— Нет, — ответил Эрл. — Уже поздно.

— Еще нет, — произнесла она настойчиво, — я побегу бегом и могу успеть!

Что это изменит, думал Дюмарест. Она может привести монаха, который своими молитвами облегчит душу умирающего, но с таким же успехом она может позвать стражников, алчных до награды. Это было рискованно, и чувство самосохранения подсказало Эрлу ответ.

— Нет, — повторил он твердо.

Позолота в ее волосах сверкнула, женщина внимательно посмотрела ему в глаза.

— Ты жесток, — произнесла она медленно. — О, Господи, ты жесток и несправедлив. Неужели, ты действительно друг ему?

— Да, — ответил Эрл тихо. Он посмотрел на Лимейна. Пока они спорили, он испустил последний вздох. Эрл бережно закрыл мертвецу глаза и повторил:

— Да. Но не сейчас. Умерший не испытывает нужды в друзьях.

— Он умер? — Она чуть уменьшила пламя, опустила светильник на стол. — Что мы будем делать?

— Мы будем ждать, — ответил Эрл. — Ждать рассвета…

Время тянулось медленно, и они разговорились. Ее звали Зилия, и она была профессиональной дамой для развлечений. В ее характере самым неожиданным образом сочетались твердость и мягкая сентиментальность, чувственность; она была типичным порождением большого старого города, где традиции и условности ставили ее в жесткие рамки всевозможных ограничений. На вопрос Дюмареста, как она собирается поступить с телом Лимейна, чтобы не поставить себя под удар, она лишь пожала плечами:

— Есть люди, которые могут сделать все, если им хорошо заплатить. Я возьму часть денег себе, а тело будет найдено далеко отсюда, совсем в другом месте; и не сегодня, а завтра. Сейчас уже нет времени, чтобы все подготовить, как следует. И ни у кого не возникнет лишних вопросов и подозрений по поводу моего участия. Мертвый человек, один из заводских, случайно погибший ночью… ведь он не первый и не последний, не так ли?

— Ты не любишь заводской люд? — Дюмарест задумчиво смотрел на вино в своем бокале. Она налила вина им обоим, и они примостились, беседуя, на краешке большой кровати.

— Рабочих? — она опять пожала плечами. Красивое тело на миг затрепетало под прозрачным шелком рубашки. — Меня это не касается, а вот наши правители еще натерпятся от них. Уже сейчас те, что помоложе, становятся все более независимыми и не мирятся со своим положением и бедностью. Ты и подобные тебе странники вносите свежую струю в нашу устоявшуюся, втиснутую в рамки старых законов жизнь своими рассказами о других мирах, о новых нравах, интересных людях и открытиях. Если привычка повиноваться сломана, то разве можно все повернуть вспять?

— Слепое повиновение никогда не приводило ни к чему хорошему, — сказал Эрл глухо. — Человек всегда должен спрашивать себя, почему он должен кому-то или чему-то подчиняться. Потому что тот, кто приказывает, старше? Или богаче? Или у него в руках власть? Или, может, он обладает большим опытом и знаниями? Если не задавать себе эти вопросы, то привычка слепо подчиняться неизбежно приведет к рабству ума и души.

— Сложные и глубокие мысли; наверное, это не для моего ума. — Она едва заметно улыбнулась и перевела разговор в другое русло: — Ты давно знал этого человека, Лимейна?

Эрл отхлебнул вина.

— Не очень. Мы работали вместе, и однажды он спас меня. Экскаватор сбросил груз над тем местом, где я работал. Лимейн вовремя оттолкнул меня в сторону. — Его пальцы чуть крепче сжали стекло бокала. — Экскаваторщик потом долго извинялся за свою небрежность.

— Ты убил его?

— Нет, только проучил. После этого случая мы с Лимейном сошлись теснее. Мы ели за одним столом и жили рядом в общежитии. Говорили, спорили о самых разных проблемах… Я любил его. Он был хороший человек.

— А Земля?

Дюмарест взглянул на женщину. Ее лицо казалось мягким и нежным, мерцающие блики света оттеняли золото волос и красоту тела. Эрл понял, что она интуитивно, по-женски, пытается снять его внутреннее напряжение и грусть, без утайки открывая глубину своей всепонимающей души, восхитительной женственности и теплоты.

— Это планета, — ответил он тихо.

— Твоя планета? Ты родился там?

— Да.

Она задумчиво покачала головой, пытаясь понять:

— Твой друг говорил, что ты не знаешь, где она находится. И еще, что кто-то может ответить на этот вопрос. Но если этот мир — твой, то почему ты не знаешь пути туда?

— Я покинул его, когда был слишком мал, — объяснил Эрл. — Я улетел с Земли на межзвездном корабле, когда мне было десять лет. Капитан корабля должен был оставить меня, но он оказался слишком добр. С той поры я путешествовал с ним с планеты на планету, забираясь все дальше к центру Галактики. Где небо, усыпанное звездами, кажется гораздо ниже, тяжелее; и оно не голубого цвета, как на земле, а блестящее, словно перламутр. Я забрался так далеко, что здесь никто не знает даже названия «Земля» и не может хотя бы приблизительно указать координаты.

Зилия задумчиво смотрела на него:

— И что теперь?

— Теперь я пытаюсь найти дорогу назад, — ответил он. — Вот и все. Обычная история непослушного беглеца, затерявшегося в необъятных просторах Галактики. Ты наверняка слышала похожие тысячи раз.

— Может быть. — Она прикоснулась краем своего бокала к его бокалу; раздался нежный хрустальный звон. Ее глаза сверкнули, поймали его упрямый взгляд, заблестели ярче; она сказала, ласково и тепло:

— У меня есть тост для тебя. Я хочу пожелать тебе большой удачи!

— За удачу!

Они допили вино, и Эрл задумчиво поставил пустой бокал на стол. Утром, на заре ему потребуется ясная голова и спокойная решимость: ему нужно будет пройти через весь город, добраться до взлетного поля и покинуть Кловис на одном из рейсовых кораблей.

А пока у него есть еще одно дело здесь, в этом доме. Он достал из кармана горсть тяжелых монет — местные деньги — и протянул женщине:

— Это тебе за хлопоты. Прошлые и предстоящие. Этого достаточно?

Она наклонила голову, пересчитывая монеты; золотые волосы рассыпались по плечам сказочным узором.

— Стоимость дальнего перелета… — она прошептала: — мой господин слишком щедр!

— Ты довольна?

— Почти. — Она подняла голову и улыбнулась. Ее глаза призывно заблестели, пухлые яркие губы чуть приоткрылись:

— Что касается платы за хлопоты, то здесь более чем достаточно; а если говорить об остальном — то это вам судить…

Она убрала монеты, встала, подошла к светильнику. Отблеск пламени в последний раз заиграл в золоте волос, на кончиках ее пальцев и белоснежной коже и пропал. Комната погрузилась в темноту.

А потом были только тепло и нежность, мягкость губ, кожи, волнующий запах духов и бесконечный, неутоленный, всепоглощающий жар ее роскошного, волшебного тела…