"Технос" - читать интересную книгу автора (Табб Эдвин Чарльз)

Глава 8

Телевизионные каналы, словно сговорившись, показывали одно и тоже: уроки химии, квантовой механики, теория биномов, прикладная физика, атомная инженерия, астрономия, алгебра, основы математики, — непрерывный поток учебных программ, необходимый для каждой нормально учащейся семьи. Мада, раздражаясь, выключила телевизор. Неужели так было и раньше? Да, вспомнила она, и тогда тоже. Научный подход. Если предмет не имеет научной ценности, то он, просто не принимаясь во внимание, сбрасывается со счетов. Танцы рассматривались с точки зрения контролируемого движения и физического развития. Пение предназначалось для развития голосовых и речевых возможностей и демонстрировало гармонию ладов и мелодий. Текстовые программы были просто курсами разных наук, показываемыми в виде лекций.

Но зачем ей это теперь?

Скрупулезно, с любовью, она подбирала интерьер своей квартиры, пробовала разные варианты… Она прошла по комнатам, перебирая пальцами тонкие кружева и мягкий шелк. Теперь во всем этом она находила неповторимое и мягкое очарование. Сколь много упущено ею в прошлом? Были ли учеба, постоянная тренировка ума, самосовершенствование действительно смыслом и целью существования людей? Нет, понимала она, вспоминая влюбленных в поезде, свои собственные увлечения; все это, конечно, больше, нежели удовлетворение потребностей естества.

Ошибка, размышляла она, откинувшись в мягком глубоком кресле. Один маленький ошибочный кирпичик, положенный в строящуюся систему в самом начале колонизации. Чей-то выдающийся яркий ум решил, что концепция всеобщего образования станет панацеей от всех бед и болезней общества. Но ведь не в таком уродливом виде, как это происходит сейчас. Дилемма: либо человек учится, стараясь получить профессиональный диплом, напрягается из последних сил, забывая о нормальных потребностях и простых человеческих радостях, — либо он опускается на дно общества, презираемый и попираемый всеми и каждым. Конечно, уровни нищеты, безграмотности и ограниченности тоже разнятся, как и смыслы жизней людей труда и интеллигенции; рабочий всегда видит реальные плоды своего труда, а ученый только расчищает пути чужих ошибок, пытаясь найти что-то свое и делая похожие.

Например, репатрианты, набор с того же Лоума. Этих людей можно было бы с большой выгодой использовать на тяжелых физических работах, которые так же требуются обществу, как и интеллектуальный труд. Необходимость и полезность выполняемой работы поднимали бы людей в собственных глазах, помогали им жить и развиваться внутренне. Конечно, проще было унижать и третировать их, хотя это было и низко и антинаучно. Эти люди были подлинной бомбой, которая рано или поздно взорвется.

Она автоматически провела руками по телу, расправляя складки одежды, почувствовала все линии, изгибы и тепло. Прикосновения разбудили воспоминания и чувства, испытанные ею недавно в поезде. И тут же мысли снова вернулись к мужественному незнакомцу.

Растущее нетерпение заставило ее поднять трубку телефона; пальцы послушно набирали знакомый номер. Лицо сиделки, появившееся на экране, было стерильно очищенным от эмоций:

— Да, мадам?

— Пожалуйста, расскажите о состоянии пациента 9-18.

Лицо чуть отдалилось: сиделка набирала запрос на внутреннем компьютере.

— Идет процесс восстановления, мадам. Повреждения были серьезными, потребовалась операция. Были внутренние разрывы селезенки, почки и кишечника. Переломы ребер и прободение легкого.

— Как долго он будет выздоравливать?

— Сейчас пациент находится в послеоперационном сне, и процесс выздоровления идет нормальными темпами. Он…

— Как долго?

— Несколько дней, мадам.

— Прекрасно. Пришлите его ко мне, как только он будет здоров.

Нет причин для волнений, думала она, опуская трубку. Нетерпение юности, решила она, улыбнувшись. Стремительность, необдуманность. Ей оказалось довольно просто организовать постоянное осторожное наблюдение за раненым с помощью своих людей. Они сопровождали его в лабораториях, в палатах, в операционной; и в ее апартаменты. В больнице его заменили другим, менее заметным человеком, а она отправила его в закрытую частную лечебницу, где он находился полностью в ее власти. Когда же он понадобится ей и зачем?

Как возлюбленный?

Она попыталась быть честной сама с собой, вспоминая свои чувства и ощущения, реакцию на его сильное тело. Он нравился ей, и она очень хотела быть с ним… Тот факт, что она мало знала о нем, тайна, окутывавшая его появление и поведение, только усиливали ее влечение. Прихоть, решила она. Романтика! Но почему она должна отказывать себе в этом? Сдерживать себя?

Она повернула голову на звук открываемой двери. На пороге стоял Дек Брекла. Он улыбнулся, входя и прищурился, привыкая к полумраку комнаты.

— Сумерничаем, Мада? Значит, тебе не нужен свет дня, а хочется приглушенных тонов и полумрака, так? — Он слегка коснулся ее щеки, здороваясь. — Интересно, почему?

— Ты по делу?

— Да; надо поговорить.

Он не спеша выбрал кресло, уютно расположился в нем, вытянув ноги и положив руки на подлокотники.

— Тебе известно, что Крелл ушел в отставку? Он считает, что этого требует состояние его здоровья. Фактически, за ним сохраняется статус и все привилегии члена Совета; просто у него не будет права голоса на заседаниях.

Он подождал немного и вкрадчиво спросил:

— А ты никогда не задумывалась о преимуществах такой отставки?

— Нет.

— Может статься, ты еще сделаешь это.

Она усилием воли подавила поднимающуюся волну гнева:

— Я не считаю подобный вариант приемлемым для себя. Это все, о чем ты намеревался поговорить со мной? Если так, то тебе лучше уйти; это не та тема, которая волнует меня сейчас.

— Чтобы обладать реальной силой и властью, Совет должен быть жизнеспособен, деятелен и мудр. Если мы топчемся на месте, то прогресс нашего общества под большим вопросом. Скажи мне откровенно, что бы ты чувствовала и как бы ты поступала в молодости, зная, что твоим честолюбивым мечтам не суждено сбыться?

Она встретила его пытливый взгляд:

— Мне бы это не понравилось.

— Наверняка.

— Ты считаешь, что каждый член Совета должен вовремя уходить, достигнув определенного положения и выдохшись как реформатор?

— Я думаю, что это — оптимальный выход. Мы достигли какой-то промежуточной точки успеха и затормозились; нам необходимы свежие умы, чтобы решать проблемы по-новому, с нетрадиционной точки зрения. Ты — мудрая женщина, Мада. И наверняка выберешь для себя самый оптимальный путь, решая эту проблему.

Интересно, скольким людям до нее он уже предложил подобное? Крелл — не выдержал, сдался и ушел; сколько последует за ним? Напуганных угрозой призрачной опасности и откровенной враждебностью предложения? Но Совет был, все-таки действующим, а Варгас один противопоставлял многим свои амбиции и склонности. Если Технарх задумал осуществить единовластие, диктаторство, то она не собирается помогать ему в этой затее. Но в этом случае следует быть очень осторожной в своих словах и поступках.

— Я подумаю над твоими словами, — сказала она. — В них есть доля правды; молодые должны видеть и иметь свой шанс. Но что остается тем, кто уйдет? Они будут продолжать…

— Все для них останется по-старому, — произнес он быстро. — Уверяю тебя, в этом случае они не потеряют ничего, кроме права голоса. Все остальное будет за ними сохранено.

Он поднялся, расточая обаяние и улыбки:

— Я рад, что наша беседа состоялась. Я люблю тебя, Мада, и мне было бы воистину горько видеть тебя в беде. Будь мудрой. И ты не пожалеешь.

— Не пожалею до тех пор, пока твое обещание относительно сохраняемых привилегий будет работать? Исключая право голоса, конечно?

— Я даю тебе слово чести. — Он взглянул на часы. — Мне необходимо поторопиться. Скоро заседание Совета. Ты придешь, Мада?

— Нет. Мне надо о многом подумать.

— Тогда — удачи тебе, Мада. — Он снова коснулся ее щеки, прощаясь. — Чудесно. Все просто великолепно.

Он похож на ретивого пса, думала она, оставшись одна. Дрожащее создание, слепо и преданно заглядывающее в глаза всемогущему хозяину, семеня у его ног. В надежде на подачку в виде косточки. Даже более того, он еще активно работает на Варгаса: подслушивая, подсматривая и докладывая обо всех тихих беседах в кулуарах Совета. Как давно он позволил себе опуститься до подобного?..

Йендхол произнес:

— Извините, сэр, но мне кажется, я делаю то, что необходимо. Эксперименты сложны, но неизбежны, если мы ожидаем конкретных результатов, хотя я не могу сейчас обещать большую вероятность успеха, чем восемьдесят процентов.

Один шанс из пяти. Этого явно недостаточно. Другие воспользовались своим счастливым случаем; но это те, кто удачливее его, Варгаса. Он задумчиво наблюдал за перемещениями уменьшенной изображением на экране фигуры очередного испытуемого. Даже искажения электроники давали возможность ощутить страх, который определял все действия того человека.

— Пять минут с четвертью, — прокомментировал Йендхол. — Ему везло, но недолго.

— Почему? — Варгас отвернулся от экрана и посмотрел в глаза врачу: — Почему бы не считать везение, удачу определяющим фактором выживания? Может быть, ты ищешь не там, где следует? Почему бы, например, не ставить опыты по фактору удачливости?

— Если бы им везло, то они просто не попали бы на Технос, — мрачно заметил Йендхол. — Именно это надо прежде всего учитывать, исследуя их потенциал. А что касается других подопытных, не с Лоума, то я не знаю, каким критерием пользоваться для выяснения параметра везения и удачи: бросать монетку? Ориентироваться на их умение выбрать ту или иную случайную комбинацию? А если они, пройдя тест, опровергнут результаты своей судьбой, жизнью?

— Разве нельзя для исследований везения применить тот же самый критерий лабиринта опасностей?

— Нет. Ведь они не знают заранее, что за этим последует, даже если им удастся выжить. Если бы они были уверены в последствиях, то это косвенно оказало бы влияние на их поступки. Нечистый эксперимент. — Йендхол взглянул на экран. — Шесть минут.

Варгас спросил с иронией:

— Так долго? И столь удачлив?

— Фактор удачи тоже сыграл в опыте определенную роль, — сказал врач. — Но в условиях наших экспериментов этот фактор слишком зыбок и ненадежен для того, чтобы мы могли его выделить. Если человек жив, то следует ли считать удачу ответственной за это? Чтобы выжить в предложенных мною условиях, человеку требуется нечто большее, нежели только везение. — Он замолчав, заметив сигнал красной лампочки:

— Шесть с четвертью; он баловень судьбы!

Еще один, думал Варгас. А сколько еще последует за ним? И неужели результат всегда будет таким же? И что думает по этому поводу Йендхол?

— Может быть, условия опыта слишком жестоки, — обратился он к врачу, — не следует ли уменьшить нагрузки, чтобы выявить основное?

— Это повысит выживаемость, верно, но снизит чистоту эксперимента.

— Серия тестов, чуть усложненных по сравнению с теми, что они успешно прошли?

— Они ничего не выявят и не докажут, за исключением умения тестируемых делать выводы из предыдущих опытов.

— А разве это не умение выжить?

— Отчасти, — согласился врач. — Но цель наших опытов — отнюдь не умение учиться на собственном опыте, извлекая уроки. Как я уже говорил, инстинкт выживания — это то, что заложено в генотипе, коре мозга. Человека можно обучить чему-то, но это не одно и то же. Уверяю вас, сэр, я точно знаю, что я хочу найти. Каждый испытуемый подвергается тщательной предварительной проверке. Если вы хотите, завтра я…

— Вероятность успеха — около восьмидесяти процентов?

— Да, это так. И я очень хочу надеяться, что вы дадите мне возможность продолжать эксперименты на прежних условиях. Вы ничего не потеряете, а получить можете очень многое, проявив чуточку терпения. Законы теории вероятности могут неожиданно подкинуть нам из ряда вон выходящий вариант…

Варгас задумчиво обошел лабораторию. Йендхол чувствовал здесь себя в своей стихии, человеком, который служит определенным идеалам и прогрессу, забывая об основном. Такой человек не способен реально оценивать отпущенное ему и другим время.

Чтобы хоть как-то переубедить самого себя, он спросил:

— Вас устраивают подопытные с точки зрения их возможностей?

— Да, конечно, сэр. Люди с Лоума просто уникальны в смысле отсутствия влияния стрессовых факторов, сказывающихся на обитателях других цивилизованных миров. С самого рождения они питались в основном растительной пищей, жили в относительно спокойных условиях и не испытали на себе пагубное влияние изнанки цивилизации. Результат очевиден при дотошном медицинском обследовании. Сравнение с жителями Техноса — только в пользу Лоума: выносливость, здоровая психика, умение спокойно переносить стрессовые ситуации. К несчастью, обстановка, изолирующая от стрессовых ситуаций, работает одновременно и против выработки необходимого фактора выживания в экстремальных ситуациях. Эти люди подобны холеным домашним животным в сравнении с их дикими сородичами, живущими в постоянной борьбе с опасностями ради выживания и продолжения рода. Домашние особи, несомненно, здоровее с общепринятой точки зрения.

— Но их проще убить, победить?

— Да, сэр. И если бы это было не так, то война с Лоумом приобрела бы иной оттенок и формы, чем нынешняя. Тот факт, что они безропотно соглашаются на ежегодные рекрутские наборы, подтверждает, что их естественная сопротивляемость крайне низка. Это можно сравнить с борьбой с каким-то заболеванием, только на планетном уровне. Здоровый организм подавит проникшую инфекцию, будет сопротивляться, вырабатывая антитела. Лоум ничего подобного не делает. Мы сталкиваемся с настоящим парадоксом: люди с Лоума физически здоровы, но совершенно не способны сопротивляться внешней инфекции; в данном случае — инфекции войны. Для наших целей, таким образом, они являются идеальным материалом.

В четыре часа пополудни нижние этажи дворца напоминали людской муравейник; все были вовлечены в настоящий поток дел, совещаний, бесед, выяснение и решение срочных проблем, подписание деловых бумаг, ведение переговоров и многое другое; все вокруг непрестанно двигались, входили и выходили, говорили и переговаривались; это было большое общее дело, в котором участвовали все — маленькие неотъемлемые частички единого целого.

Майор Керон направился к лифтам, чтобы подняться на верхние уровни. Там было гораздо тише и спокойней; практически здесь царствовала тишина, утопающая в мягких коврах и отблесках уютных светильников. Охранник проверил его документы, проводил вдоль перехода и указал нужную дверь:

— Третья дверь по этой стороне, майор. Постучите и ждите.

Слегка недоумевая, Керон подчинился. Почти мгновенно створка двери открылась, юноша в алом хитоне, пригласил его войти.

Руен стоял в дальнем углу комнаты.

— Майор Керон?

— Да. — Керон с интересом оглядывался. — Меня обязали предстать перед кибером Руеном.

— Это я. Может, присядете?

Керон устроился в предложенном ему кресле. Юноша-ассистент бесшумно покинул комнату, плотно прикрыв дверь. Несколько минут двое оставшихся внимательно изучали друг друга: Керон с неподдельным любопытством, а кибер — холодно и аналитически, пытаясь детально изучить своего посетителя. Типичный продукт культуры Техноса, думал кибер о Кероне; человек, который считает себя высокоинтеллигентным лишь на основании того, что он удачно сдал много экзаменов, и не принимает во внимание тот факт, что интеллект связан с изучаемыми книгами и самосовершенствованием, а не с дипломами и степенями.

— У меня к вам поручение от Технарха, майор, — невыразительно произнес кибер. — Он просил меня побеседовать с вами. Надеюсь, вы понимаете, что он удостоил меня чести представлять его в этом разговоре всесторонне: считайте, что беседуя со мной, вы говорите с ним.

— При всем моем к вам уважении, кибер, позвольте не согласиться. — Керон был вежлив. — Как офицер службы безопасности я обязан соблюдать осторожность. Вы понимаете меня?

— Майор, вы считаете себя образованным человеком?

— У меня девять дипломов.

— Это не ответ на мой вопрос. Знаете ли вы, что такое интеллект?

— Знания, — ответил Керон, чуть помедлив. — Образование.

— Тогда что такое мудрость, благоразумие? — бесстрастно спросил Руен. — Мудрым может быть и необразованный человек. А интеллект, — это не обязательно только знания. Это одновременно и умение выжить в неожиданно трудных условиях, в которых ты оказался. Вы можете понять разницу. Я почти уверен, что на Сарге, планете с изнуряющей жарой и минимумом воды, вы бы не выжили. — Он помолчал и добавил: — А Дюмарест смог бы.

— Дюмарест?

— Да. Это тот человек, которому вы позволили исчезнуть. — Он почувствовал внезапное напряжение и растущую силу сопротивления сознания гостя. — Вы никогда не слышали о нем?

— Нет.

— Я проверил все пленки с записями, — продолжил Руен. — Сколько человек из последнего набора с Лоума оказались подозрительными?

— Пятеро. Один лгал, утверждая, будто он — сын гроуэра, что не соответствовало действительности, троих я подверг допросу и признал опасными в отношении направленности их мышления, еще…

— Тот, что исчез, — уточнил Руен. — Тот человек и был Дюмарестом. Он не шпион и не является жителем ни одного из близких миров. Как он обманул ваших охранников?

Выслушав ответ, кибер спросил:

— Он двигался быстро?

— Да. Стремительно. Быстрее любого, с кем я сталкивался до него.

Это лишь подтверждало догадку Руена. Логика и экстраполяция привели к очевидному. Информация, полученная кибером от Кибклана, говорила о возможном посещении Дюмарестом Техноса. Так и произошло. Теперь его необходимо было найти. И если бы Керон был умен настолько, насколько сам считал, то он давно бы схватил беглеца.

— Я думаю, вы тщательно осмотрели территорию базы? Там вы его не обнаружили?

— Да; его там не было. — Керона больно задел намек на его неумение проделать свою работу. — Мы обнаружили брошенную форму, которой он воспользовался при побеге. Мы нашли и гражданскую одежду, которую он оставил в одном из отелей. Еще существует предположение, что он некоторое время проживал в отеле под именем Ганиша. Кроме этого — ничего.

— В тот день, когда Дюмарест совершил побег, сильно похолодало, — заметил кибер. — Позже пошел снег. Он просто не смог бы бродить по улицам всю ночь.

— Наверное.

— Следовательно, ему необходимо было найти убежище. Вероятнее всего — это надземные поезда. Вы их проверяли?

— Да, — ответил Керон, — проверял. Он купил билет по моей карточке и удостоверению; он завладел ими вместе с моим бумажником. Но его не было в вагоне. Все вагоны всех поездов были тщательно проверены, и ни в одном не были обнаружены пассажиры с подозрительными удостоверениями.

— Он не мог покинуть Технос на межпланетном корабле?

— Это исключено. Двери космопорта были закрыты по сигналу тревоги, и взлетное поле тщательно охранялось. Естественно, позже мы проверили пассажиров всех находившихся там кораблей.

Руен стоял в задумчивости, уйдя в свои мысли и ощущения.

— Этот человек все еще здесь, в городе, — сказал он спустя минуту. — Вы найдете его в госпитале или в частной лечебнице. Или в тюрьме. Проверьте каждого пациента и каждого заключенного. Когда найдете, доставьте его ко мне. Ко мне, майор; вам все ясно?

Керон пожал плечами:

— Это дело касается службы безопасности, и я не уверен, что имею право так поступить.

— Имеете. — Руен был настойчив. — Это и вам будет на руку. Дюмарест для вас не представляет интереса. Когда я упомянул его имя, оно не сказало вам ничего. Сделайте, как я говорю, и вы не пожалеете. Я являюсь доверенным лицом Технарха, и он возвысит вас, если я посоветую ему так поступить. А теперь — спешите. Слишком много времени уже упущено…