"Жирар Клейн. Голоса Пространства " - читать интересную книгу автора

слушал с Юссом на Марсе. Сказал, что это не вывод ученого, но догадка поэта,
ведь я всего лишь психолог и почти ничего не смыслю в математике, в волнах и
помехах, зато верю в самое простое: в море и пространство, в скалы и время,
в острова и материки и в людей - все это опять и опять повторяется и там, за
горизонтом.
Меня слушали, и никто не улыбнулся.
Я сказал спутникам, что в своих поисках они потерпели неудачу, потому
что искали не так, как надо. Чем без конца жадно, с завистью вглядываться в
пучины Пространства, которые еще долго останутся недосягаемы, лучше просто
бродить по песчаным берегам, и шарить в расселинах скал с надеждой отыскать
обломок кораблекрушения, выброшенную волнами доску со следами резьбы,
масляное пятно на воде, и в глубине души твердо верить, что где-то там, за
краем света, есть другие люди, другие живые существа.
Я сказал, что рябь от камешка, брошенного с западного берега, неминуемо
дойдет до берега восточного, что корабль, разрезая носом волну, отбрасывает
ее, и от этого неуловимо меняются все волны, и ни кильватерная струя, ни
пена за кормой не исчезают совсем уж бесследно.
Думается, мне поверили. Я уже очень немолод, но говорил как малый
ребенок, вспоминал далекий летний день моего детства, и Юсса, и Грандэна, и
всех, кто там на Земле, поднимает глаза к небу и ждет вести.
- А почему бы и нет? - сказал кто-то.
- Может быть, это был никакой не метеор, а чужой корабль, - сказал
другой.
Остальные только присвистнули.
- Не верю я в это, - сказал еще один, - но, пожалуй, самое разумное -
проверить.
У всех заблестели глаза.
- Корабль с такой массой? Способный изменить орбиту небесного тела?
Да, если его скорость близка к световой!
Вспоминаю день, когда я впервые ступил на палубу корабля. Был я не
такой уж маленький, во всяком случае, современные дети знакомятся с морем
раньше. И сразу ощутил, что со мной творится нечто новое, непонятное.
Казалось, весь мир изменился, он не то чтобы ненадежен, но неустойчив,
качается, как маятник, я то тяжелею, то вдруг становлюсь легким, точно
перышко, и надо заново учиться сохранять в нем равновесие. Я качался из
стороны в сторону, но мир у меня под ногами раскачивался и того быстрей. А
потом, перегнувшись через борт, я увидел, как пароход зарылся носом в волну
и тотчас задрал его на гребне нового вала, и меня осенило: так и надо, хоть
мне это и непонятно. Таков новый мир, и в этом мире, в не знающем равновесия
мире постоянного движения и силы надо освоиться. Устойчивости больше нет.
Так и теперь я знал: то же самое происходит, когда со скоростью света
бросаешься в океан пустоты. Я знал, пространство и время сжимаются, масса
возрастает. И знал - во всем, что нам знакомо, нет ни определенности, ни
устойчивости и ветер меняет звук голосов.
Ветер Пространства, ветер полета, ветер света.
Они завершили расчеты, прогнозы и эксперименты и пришли сказать мне о
том, что открылось. А я улыбнулся, ведь я уже знал все наперед, знал прежде,
чем кто-нибудь выговорил хоть слово. Я все прочел по их глазам. То был не
один корабль, а множество, и никому неведомо, как давно бороздят они
Пространство.